Художественное творчество детей в период войны

Несколько лет тому назад мне представилась возможность побывать в Еврейском музее Праги. Он состоит из синагоги, кладбища и собственно музея, в котором слились печальная музыка, пространство, отгороженное от внешнего мира толстыми каменными стенами, испещрён­ными именами, фамилиями и датами жизни ев­реев, уничтоженных в войну фашистами. И вдруг среди мрака освещённая ярким светом предстала витрина, заполненная детскими рисунками. Под каждым указан автор и годы жизни. Они погиб­ли в 10–11 лет, но оставили после себя не только имя, но и рисунки, выполненные в застенках. На рисунках – жизнь. Самая разная: какой она была в лагере Терезин, какой она была до того и какой представлялась в будущем. Рисунки сопрово­ждаются стихами детей. Передо мной каталог, в котором указано, что публиковать его материалы без разрешения авторов нельзя, но, пользуясь тем, что в 1989 году часть рисунков экспонировалась в Москве, на выставке памяти художницы и педа­гога Фридл Диккер-Брандейсовой, позволю себе некоторые из них опубликовать.

Информация почерпнута мною из каталога Е.Макаровой, изучавшей наследие художницы. В архиве Государственного Еврейского Музея в Праге хранится 4500 детских рисунков, дневники тетрадки девочек с пожеланиями друг другу, куклы, пригласительные билеты на вечера поэзии и на спектакли. Рисунки детей, лекция Фридл для учителей и воспитателей были найдены в бараках и домах Терезина после войны.

Художница Фридл Диккер-Брандейсова родилась 1898 году в Вене. В 1934 году после фашистского путча эмигрировала в Чехословакию. В 1942 г. де­портирована в Терезин, где работала преподавателем рисования и воспитателем в доме для девочек L-410, затем в доме L-414 и детской больнице. В своей педагогической работе она воплощала методику ит­теновского Вводного курса Баухауза, адаптируя её соответствии с художественными интересами и возможностями подростков. В октябре 1944 г. депор­тирована в Освенцим. Погибла в Биркенау 6.10.44.

Е.Макарова описала психолого-педагогические принципы работы Фридл с детьми, находившимися в экстремальной ситуации, для которых искусство являлось способом сохранения свободы и челове­ческого достоинства. Об интересе, который у детей вызывали занятия, говорит тот факт, что в маленькую комнатку, предназначенную для девочек, стали приходить и мальчики. "Не хватает кистей, красок, планшетов. К девочкам присоединились мальчики, они пришли заниматься живопи­сью. Слишком много народу, группу надо разбить. Прак­тически три четверти детей остаются без кистей и красок" , – записывает Фридл. Поэтому в ход шло всё: нитки, обрывки бумаги и ткани, бланки, раздо­бытые в канцелярии. Рисовали на чердаке дома №410, где муж Фридл смастерил стол и две лавки. Бумагу для рисования добывали, где могли. Большая её часть – оборотная сторона чертежей. Они остались от учеников бывшей Терезинской школы. Урок начинался с разминки – ритмических упражнений. "Метод ритмических упражнений" призван сделать самого художника и его руку окры­лёнными и гибкими... Благодаря упражнениям дети вырываются из зрительной и мыслительной рути­ны... Ритм собирает детей, даёт общий импульс.

Круг тем разнообразен: комнатка (почти камера), в которой дети жили, сценки на улице, домашние животные, птицы, сказочные образы. Свободные темы чередовались с натюрмортами и срисовыва­нием репродукций картин Боттичелли, Кранаха, Джорджоне.

Фридл считала: "При самостоятельном выборе, нахождении и обработке формы ребёнок становит­ся мужественным, искренним, у него развивается фантазия и интеллект, дар наблюдателя, терпение и, позднее, вкус. Всем этим будет обеспечен путь к красоте"  1.  Путь к красоте оборвался слишком рано, но искусство обеспечило детям полноценность по­следнего трагического, как свидетельствуют об этом сами рисунки, года жизни.

Искусство давало духовные силы детям и не­давним ученикам художественных студий в период Отечественной войны и в тылу, и на фронте.

В Институте художественного образования хра­нится альбом, на котором надпись 4Центральный Дом художественного воспитания детей (ЦДХВД – так прежде назывался Институт – Н.Ф.) в дни Великой Отечественной войны, Москва, 1944 г. В этом альбоме много интересного. Несмотря на то что большинство сотрудников Дома художественного воспитания находились в эвакуации, работа с деть­ми продолжалась усилиями нескольких человек. В секторе изобразительного искусства с детьми зани­мались Г.В.Лабунская и Н.Ф.Ливчак – выдающиеся педагоги-художники.

Занятия проводились не только в Москве, но и в загородных школах, детских домах, где ребят нужно было согреть душевным теплом, лаской. А помимо этого, рыли окопы под Москвой, работали в поле, сажали овощи, убирали урожай. В дни, когда враг был у самой Москвы и налёты носили регуляр­ный характер, дежурили на крыше Центрального Дома, располагавшегося в одном помещении с Театром юного зрителя в самом центре Москвы, в Мамоновском переулке. Дети вместе с учителями обезвреживали зажигательные бомбы, преодоле­вали страх, защищали Москву, свой дом, право на жизнь и творчество.

Об этом рассказано на страницах альбома, где рисунки, сделанные в кружках и студиях ЦДХВД, соседствуют с рисунками, присланными издалека: ведь сотрудники Дома занимались с детьми и под­ростками в заочных формах. Консультации дава­лись в письмах научными сотрудниками, которые на протяжении нескольких лет следили за художе­ственным развитием своих подопечных, живших в разных уголках Советского Союза. Начинались такие консультации по инициативе юных худож­ников, посылавших свои рисунки в "Пионерскую правду" или на радио, откуда их направляли в ЦДХВД. Научные сотрудники и методисты ИЗО-сектора анализировали каждый рисунок, направляли специальные методические посо­бия, давали индивидуальные советы, иногда посылали художественные материалы.

...Мирные сцены из жизни – бесхитрост­ные и будничные, знакомые каждому из нас. Будничные настолько, что, кажется, не за­служивают внимательного разглядывания, а тем более изображения. Мальчик, неказисто одетый, в валенках, сидит у окна деревенской избы, освещённый зимним солнцем. Игра в снежки, где легко обнаружить ошибки в передаче пространства, пропорций... Но что-то делает эти рисунки притягательными. Про­стое мальчишеское лицо, полное спокойного достоинства, данное без излишних подробно­стей, со стремлением сосредоточиться на позе модели, её расположении в пространстве. А   при изображении играющих детей тот же автор не мог удержаться от выразительных подробностей пейзажа – все избы, попавшие в его поле зрения, нарисованы в равной степени чётко и подробно.

Под рисунками подпись: Спиридонов Иван, 1б лет, 1942 год. Шестнадцать лет. В этом возрасте выпускники художественных школ и студий рисуют много грамотнее и мастеровитее. Но выразительнее ли? Откуда он, Спиридонов Иван, создавший эти рисунки уходя на фронт? А может быть, уже будучи на фронте?

Приведу строки из двух писем Ивана, одно написано до фронта, 17 декабря 1942 года и об­ращено к педагогу Н.Ф.Ливчак, другое – спустя несколько месяцев, с фронта. В первом Иван писал: "Здравствуйте, Надежда Федоровна! Письмо Ваше я получил. Ох, знали бы Вы, как я был рад и дово­лен... Я всё понимаю в письме, написанном таким простым и внятным языком, но дело заключается в том, что я никак не могу получить желаемого цвета, оттенка. От красок ли это частично зависит? Или у хорошего художника любыми красками вы­ходит. Но по поводу писем будьте покойны. Я этот ценнейший материал для меня берегу как зеницу ока. Я их храню в отдельной папке, которую сам сделал очень удобной. У меня целы все письма до единого, на каждом ставлю на обороте карандашом "осторожно" и  №  в порядке их поступления..."

Жил Иван в селе Салтыково, которого не кос­нулись военные действия. Несмотря на войну, переписка с заочниками продолжалась и, как сви­детельствует второе сохранившееся письмо Ивана Спиридонова, морально помогала солдатам. "Ваше письмо получил, – пишет Иван Надежде Фёдоровне летом 1943 года. – Неожиданность этого драгоцен­ного письма меня просто поразила. А я уже думал, что, сделавшись курсантом и перестав быть ребён­ком, я ничего не получу из Дома художественного воспитания детей. И вдруг я получаю 8 июня пись­мо, и на нём знакомый штамп. Я его почитал, и до чего же оно подействовало на меня.

...Я не нахожу слов выразить свою благодарность вам точно. И поэтому, пока я жив, пока течёт по жилам кровь, буду отстаивать Родину, бить бес­пощадно врага. Отстоим Родину, отстоим счаст­ливую жизнь. Может быть, если останусь жив, я снова смогу учиться как прежде. Только быстрее разбить врага, быстрее... победа – это основное". Дальнейшая судьба Ивана Спиридонова неизвестна.

На следующих страницах альбома – рисунки детей, занимавшихся в кружках и студиях ЦДХВД и ставших художниками: Толстая Татьяна Влади­мировна (в девичестве Плигина), Черкасова Елена Всеволодовна (в девичестве Щербакова), Щербаков Алексей Всеволодович... А многие художниками не стали, но, благодарные своим учителям, до недав­них пор сохраняли контакты с нашим Институтом.

Своим искусством дети и подростки стремились помочь советским воинам в их борьбе с фашизмом. Множество выставок детского рисунка разного мас­штаба – от всесоюзной до госпитальной – состоялось в нашей стране за военные годы. А сколько рисунков было отправлено на фронт родным и близким, а по­рой и совсем незнакомым солдатам с единственной целью – дать силы, помочь воину в его фронтовой жизни. Но, пожалуй, больше всего любили бойцы концерты, устраиваемые детьми. И учащиеся сту­дий и кружков Центрального Дома готовились к ним со всей серьёзностью.

Об одном концерте детского хора под руковод­ством Владислава Соколова рассказала Лида Рип­пель в заметке "Концерт в лесу на широкой поляне". Заметка написана под впечатлением концерта, состоявшегося на Калининском фронте 10 мая, по-видимому, 1942 года. "3десь нет сцены, – пишет Лида, – и все сидят на траве полукругом. Госпиталь интернациональный: русские, украинцы, белорусы, грузины, буряты, латыши, татары, ингуши, чечен­цы особенно хорошо принимают песни на своих родных языках. Но хоть и не все слова понимают они в других – всё равно радостно улыбаются, вни­мательно слушают и дружно аплодирую"т.

Весело звучат шуточные песни. Мощно и широко льётся песня о широком Днепре, могучем и пре­красном. И украинец вспоминает свою родину, свою семью. А гулкое эхо несёт песню далеко. Она звенит в траве, летит над лесом, заглядывает в землянки.

В подготовке к концертам принимали участие танцоры, чтецы; учащиеся кружков и студий изо­бразительного искусства занимались созданием ко­стюмов, элементов декорации. Детский хор за годы войны дал более трёхсот концертов в госпиталях, военных клубах, по радио. 3а большую работу "по художественному обслуживанию Советской Ар­мии" 45 учеников хора, кружков и студий ЦДХВД были награждены медалью "3а оборону Москвы".

Большое место в отечественной части коллек­ции конца 1930-х – начала 1940-х годов занимают батальные сцены, носящие исторический характер (победы на фронтах гражданской войны), а так­же весьма злободневные. Подростки, в основном мальчики, охотно изображали 4освобождениен западной Украины, события финской войны, бои Отечественной.

Судьба некоторых мальчиков, стремившихся к искусству, воистину трагична. В коллекции хранят­ся рисунки Потёмкина – ученика В.С.Щербакова второй половины 1930-х годов. В отличие от боль­шинства мальчиков, он не рисовал батальных сцен. Его работы поражают ранним мастерством владения акварелью, карандашом, необычностью композиций, передающих повседневную жизнь в комнатах. Я думаю, больше в этой жизни он ничего не хотел, как только смотреть и рисовать. По воспоминаниям студийцев, он был замкнут и работал самозабвенно на каждом занятии. Ушёл на фронт. И вдруг, когда бои были на подступах к Москве, появился на занятии. Учитель, поговорив с ним, выяснил, что фактически он дезертировал: у него был какой-то липовый документ, по которому он был отпущен из армии "до особых директив". Всеволод Сергеевич настоятельно рекомендовал ему вернуться. Известно, что Потёмкин отважно сражался под Ржевом. С фронта не вернулся.

В коллекции Института хранятся рисунки пе­риода войны детей Советского Союза, Испании и Китая, охватывающие продолжительный период времени – от 1936 до 1946 года. Самые ранние – ис­панские. Не так давно я рассказывала о них на стра­ницах "Искусства в школе" в связи с выставками, которые состоялись в Государственной библиотеке иностранной литературы имени М.И.Рудомино в 2008 году и в "Год Испании в России" – в 2011 году – в Центре эстетического воспитания детей и юношества "Мусейон" ГМИИ им. А.С. Пушкина.

Работы испанских детей и подростков, выпол­ненные в период Гражданской войны в Испании (1936–1939), рассказывают советским детям об их прекрасной стране, её истории и культуре. В рисунках и сочинениях они знакомят с природой Испании, приводят фрагменты из классических литературных произведений, приглашают посетить Прадо, и, конечно, рассказывают о своей жизни во время войны – без праздников, так как каждый день приносит новые трагедии.

Сравнение испанских рисунков "о войне" с рисунками китайских детей периода страшной и продолжительной войны 1930-х годов с Японией, а также с рисунками советских детей помогает увидеть общие черты. Яркой особенностью творчества детей и подростков, оказавшихся в условиях войны, является конкретность восприятия действительности. Каждый рисунок содержит документальную информацию о событии и об участниках военных столкновений. Об этом свидетельствуют и многочисленные тексты, сопровождающие рисунки, и детализированное изображение участников битв, их амуниции, военной техники. Несмотря на опасность, детям было интересно изучать технические особенности танков, самолётов, кораблей. Вся информация, поступавшая из прессы в фотографиях и статьях, изучалась и творчески перерабатывалась.

Некоторые рисунки отличает карикатурность изображения противника, экспрессия, характерные для юных художников подросткового возраста. Во всех подробностях ~пересказывая" изображением конкретные битвы, юный художник занимает определённую позицию, стремясь, пусть на бумаге, но выиграть сражение.

Что же остаётся в сознании ребёнка после войны? Судя по творчеству художников, чьё становление проходило в период войны, пережитая трагедия не оставляет в покое. Достаточно вспомнить Д.Митлянского, который свой творческий путь начинал в студиях и на выставках ЦДХВД, Б.Неменского и многих других – известных и мало известных художников.

В жизни каждого ребёнка война оставила свой след. Обращусь к творчеству девочки из блокадного Ле-нинграда – Ирине Барабошиной, о которой также когда-то подробно рассказала в "Искусстве в школе". Она никогда не рисовала войну. Но на всех своих рисунках периода войны и нескольких лет после войны, основанных на воображаемом представлении об идеальном детстве, она изображала детский зонтик над головой, рояль, распахнутую балконную дверь. 3а этими символами стоит самая страшная и счастливая картина детства.

4В июле 1943 года я с мамой эвакуировались через Ладожское озеро, – вспоминает Ирина. – Нас высадили в Кобоне на огромное поле. Мама ушла искать подводу для продолжения нашей поездки. В поле не было никаких ориентиров, а народ то приезжал, то уезжал, и обстановка постоянно менялась. Многие теряли свои вещи  и детей. Мама нашла меня по детскому цветному зонтику, купленному ею до войны, который я держала над головой, так как шёл дождь... С тех пор надолго цветной зонтик над головой стал для меня символом защиты и радости.

Распахнутая балконная дверь для Ирины – признак счастья. Она мечтала играть на рояле, и дверь оставалась открытой, чтобы из неё слышались звуки рояля...

(Иллюстрации помещены на цветной вклейке)