Художественное творчество детей в период войны

Несколько лет тому назад мне представилась возможность побывать в Еврейском музее Праги. Он состоит из синагоги, кладбища и собственно музея, в котором слились печальная музыка, пространство, отгороженное от внешнего мира толстыми каменными стенами, испещрён­ными именами, фамилиями и датами жизни ев­реев, уничтоженных в войну фашистами. И вдруг среди мрака освещённая ярким светом предстала витрина, заполненная детскими рисунками. Под каждым указан автор и годы жизни. Они погиб­ли в 10–11 лет, но оставили после себя не только имя, но и рисунки, выполненные в застенках. На рисунках – жизнь. Самая разная: какой она была в лагере Терезин, какой она была до того и какой представлялась в будущем. Рисунки сопрово­ждаются стихами детей. Передо мной каталог, в котором указано, что публиковать его материалы без разрешения авторов нельзя, но, пользуясь тем, что в 1989 году часть рисунков экспонировалась в Москве, на выставке памяти художницы и педа­гога Фридл Диккер-Брандейсовой, позволю себе некоторые из них опубликовать.

Информация почерпнута мною из каталога Е.Макаровой, изучавшей наследие художницы. В архиве Государственного Еврейского Музея в Праге хранится 4500 детских рисунков, дневники тетрадки девочек с пожеланиями друг другу, куклы, пригласительные билеты на вечера поэзии и на спектакли. Рисунки детей, лекция Фридл для учителей и воспитателей были найдены в бараках и домах Терезина после войны.

Художница Фридл Диккер-Брандейсова родилась 1898 году в Вене. В 1934 году после фашистского путча эмигрировала в Чехословакию. В 1942 г. де­портирована в Терезин, где работала преподавателем рисования и воспитателем в доме для девочек L-410, затем в доме L-414 и детской больнице. В своей педагогической работе она воплощала методику ит­теновского Вводного курса Баухауза, адаптируя её соответствии с художественными интересами и возможностями подростков. В октябре 1944 г. депор­тирована в Освенцим. Погибла в Биркенау 6.10.44.

Е.Макарова описала психолого-педагогические принципы работы Фридл с детьми, находившимися в экстремальной ситуации, для которых искусство являлось способом сохранения свободы и челове­ческого достоинства. Об интересе, который у детей вызывали занятия, говорит тот факт, что в маленькую комнатку, предназначенную для девочек, стали приходить и мальчики. "Не хватает кистей, красок, планшетов. К девочкам присоединились мальчики, они пришли заниматься живопи­сью. Слишком много народу, группу надо разбить. Прак­тически три четверти детей остаются без кистей и красок" , – записывает Фридл. Поэтому в ход шло всё: нитки, обрывки бумаги и ткани, бланки, раздо­бытые в канцелярии. Рисовали на чердаке дома №410, где муж Фридл смастерил стол и две лавки. Бумагу для рисования добывали, где могли. Большая её часть – оборотная сторона чертежей. Они остались от учеников бывшей Терезинской школы. Урок начинался с разминки – ритмических упражнений. "Метод ритмических упражнений" призван сделать самого художника и его руку окры­лёнными и гибкими... Благодаря упражнениям дети вырываются из зрительной и мыслительной рути­ны... Ритм собирает детей, даёт общий импульс.

Круг тем разнообразен: комнатка (почти камера), в которой дети жили, сценки на улице, домашние животные, птицы, сказочные образы. Свободные темы чередовались с натюрмортами и срисовыва­нием репродукций картин Боттичелли, Кранаха, Джорджоне.

Фридл считала: "При самостоятельном выборе, нахождении и обработке формы ребёнок становит­ся мужественным, искренним, у него развивается фантазия и интеллект, дар наблюдателя, терпение и, позднее, вкус. Всем этим будет обеспечен путь к красоте"  1.  Путь к красоте оборвался слишком рано, но искусство обеспечило детям полноценность по­следнего трагического, как свидетельствуют об этом сами рисунки, года жизни.

Искусство давало духовные силы детям и не­давним ученикам художественных студий в период Отечественной войны и в тылу, и на фронте.

В Институте художественного образования хра­нится альбом, на котором надпись "Центральный Дом художественного воспитания детей" (ЦДХВД – так прежде назывался Институт – Н.Ф.) в дни Великой Отечественной войны, Москва, 1944 г. В этом альбоме много интересного. Несмотря на то что большинство сотрудников Дома художественного воспитания находились в эвакуации, работа с деть­ми продолжалась усилиями нескольких человек. В секторе изобразительного искусства с детьми зани­мались Г.В.Лабунская и Н.Ф.Ливчак – выдающиеся педагоги-художники.

Занятия проводились не только в Москве, но и в загородных школах, детских домах, где ребят нужно было согреть душевным теплом, лаской. А помимо этого, рыли окопы под Москвой, работали в поле, сажали овощи, убирали урожай. В дни, когда враг был у самой Москвы и налёты носили регуляр­ный характер, дежурили на крыше Центрального Дома, располагавшегося в одном помещении с Театром юного зрителя в самом центре Москвы, в Мамоновском переулке. Дети вместе с учителями обезвреживали зажигательные бомбы, преодоле­вали страх, защищали Москву, свой дом, право на жизнь и творчество.

Об этом рассказано на страницах альбома, где рисунки, сделанные в кружках и студиях ЦДХВД, соседствуют с рисунками, присланными издалека: ведь сотрудники Дома занимались с детьми и под­ростками в заочных формах. Консультации дава­лись в письмах научными сотрудниками, которые на протяжении нескольких лет следили за художе­ственным развитием своих подопечных, живших в разных уголках Советского Союза. Начинались такие консультации по инициативе юных худож­ников, посылавших свои рисунки в "Пионерскую правду" или на радио, откуда их направляли в ЦДХВД. Научные сотрудники и методисты ИЗО-сектора анализировали каждый рисунок, направляли специальные методические посо­бия, давали индивидуальные советы, иногда посылали художественные материалы.

...Мирные сцены из жизни – бесхитрост­ные и будничные, знакомые каждому из нас. Будничные настолько, что, кажется, не за­служивают внимательного разглядывания, а тем более изображения. Мальчик, неказисто одетый, в валенках, сидит у окна деревенской избы, освещённый зимним солнцем. Игра в снежки, где легко обнаружить ошибки в передаче пространства, пропорций... Но что-то делает эти рисунки притягательными. Про­стое мальчишеское лицо, полное спокойного достоинства, данное без излишних подробно­стей, со стремлением сосредоточиться на позе модели, её расположении в пространстве. А   при изображении играющих детей тот же автор не мог удержаться от выразительных подробностей пейзажа – все избы, попавшие в его поле зрения, нарисованы в равной степени чётко и подробно.

Под рисунками подпись: Спиридонов Иван, 1б лет, 1942 год. Шестнадцать лет. В этом возрасте выпускники художественных школ и студий рисуют много грамотнее и мастеровитее. Но выразительнее ли? Откуда он, Спиридонов Иван, создавший эти рисунки уходя на фронт? А может быть, уже будучи на фронте?

Приведу строки из двух писем Ивана, одно написано до фронта, 17 декабря 1942 года и об­ращено к педагогу Н.Ф.Ливчак, другое – спустя несколько месяцев, с фронта. В первом Иван писал: "Здравствуйте, Надежда Федоровна! Письмо Ваше я получил. Ох, знали бы Вы, как я был рад и дово­лен... Я всё понимаю в письме, написанном таким простым и внятным языком, но дело заключается в том, что я никак не могу получить желаемого цвета, оттенка. От красок ли это частично зависит? Или у хорошего художника любыми красками вы­ходит. Но по поводу писем будьте покойны. Я этот ценнейший материал для меня берегу как зеницу ока. Я их храню в отдельной папке, которую сам сделал очень удобной. У меня целы все письма до единого, на каждом ставлю на обороте карандашом "осторожно" и  №  в порядке их поступления..."

Жил Иван в селе Салтыково, которого не кос­нулись военные действия. Несмотря на войну, переписка с заочниками продолжалась и, как сви­детельствует второе сохранившееся письмо Ивана Спиридонова, морально помогала солдатам. "Ваше письмо получил, – пишет Иван Надежде Фёдоровне летом 1943 года. – Неожиданность этого драгоцен­ного письма меня просто поразила. А я уже думал, что, сделавшись курсантом и перестав быть ребён­ком, я ничего не получу из Дома художественного воспитания детей. И вдруг я получаю 8 июня пись­мо, и на нём знакомый штамп. Я его почитал, и до чего же оно подействовало на меня.

...Я не нахожу слов выразить свою благодарность вам точно. И поэтому, пока я жив, пока течёт по жилам кровь, буду отстаивать Родину, бить бес­пощадно врага. Отстоим Родину, отстоим счаст­ливую жизнь. Может быть, если останусь жив, я снова смогу учиться как прежде. Только быстрее разбить врага, быстрее... победа – это основное". Дальнейшая судьба Ивана Спиридонова неизвестна.

На следующих страницах альбома – рисунки детей, занимавшихся в кружках и студиях ЦДХВД и ставших художниками: Толстая Татьяна Влади­мировна (в девичестве Плигина), Черкасова Елена Всеволодовна (в девичестве Щербакова), Щербаков Алексей Всеволодович... А многие художниками не стали, но, благодарные своим учителям, до недав­них пор сохраняли контакты с нашим Институтом.

Своим искусством дети и подростки стремились помочь советским воинам в их борьбе с фашизмом. Множество выставок детского рисунка разного мас­штаба – от всесоюзной до госпитальной – состоялось в нашей стране за военные годы. А сколько рисунков было отправлено на фронт родным и близким, а по­рой и совсем незнакомым солдатам с единственной целью – дать силы, помочь воину в его фронтовой жизни. Но, пожалуй, больше всего любили бойцы концерты, устраиваемые детьми. И учащиеся сту­дий и кружков Центрального Дома готовились к ним со всей серьёзностью.

Об одном концерте детского хора под руковод­ством Владислава Соколова рассказала Лида Рип­пель в заметке "Концерт в лесу на широкой поляне". Заметка написана под впечатлением концерта, состоявшегося на Калининском фронте 10 мая, по-видимому, 1942 года. "3десь нет сцены, – пишет Лида, – и все сидят на траве полукругом. Госпиталь интернациональный: русские, украинцы, белорусы, грузины, буряты, латыши, татары, ингуши, чечен­цы особенно хорошо принимают песни на своих родных языках. Но хоть и не все слова понимают они в других – всё равно радостно улыбаются, вни­мательно слушают и дружно аплодируют".

Весело звучат шуточные песни. Мощно и широко льётся песня о широком Днепре, могучем и пре­красном. И украинец вспоминает свою родину, свою семью. А гулкое эхо несёт песню далеко. Она звенит в траве, летит над лесом, заглядывает в землянки.

В подготовке к концертам принимали участие танцоры, чтецы; учащиеся кружков и студий изо­бразительного искусства занимались созданием ко­стюмов, элементов декорации. Детский хор за годы войны дал более трёхсот концертов в госпиталях, военных клубах, по радио. 3а большую работу "по художественному обслуживанию Советской Ар­мии" 45 учеников хора, кружков и студий ЦДХВД были награждены медалью "3а оборону Москвы".

Большое место в отечественной части коллек­ции конца 1930-х – начала 1940-х годов занимают батальные сцены, носящие исторический характер (победы на фронтах гражданской войны), а так­же весьма злободневные. Подростки, в основном мальчики, охотно изображали освобождение западной Украины, события финской войны, бои Отечественной.

Судьба некоторых мальчиков, стремившихся к искусству, воистину трагична. В коллекции хранят­ся рисунки Потёмкина – ученика В.С.Щербакова второй половины 1930-х годов. В отличие от боль­шинства мальчиков, он не рисовал батальных сцен. Его работы поражают ранним мастерством владения акварелью, карандашом, необычностью композиций, передающих повседневную жизнь в комнатах. Я думаю, больше в этой жизни он ничего не хотел, как только смотреть и рисовать. По воспоминаниям студийцев, он был замкнут и работал самозабвенно на каждом занятии. Ушёл на фронт. И вдруг, когда бои были на подступах к Москве, появился на занятии. Учитель, поговорив с ним, выяснил, что фактически он дезертировал: у него был какой-то липовый документ, по которому он был отпущен из армии "до особых директив". Всеволод Сергеевич настоятельно рекомендовал ему вернуться. Известно, что Потёмкин отважно сражался под Ржевом. С фронта не вернулся.

В коллекции Института хранятся рисунки пе­риода войны детей Советского Союза, Испании и Китая, охватывающие продолжительный период времени – от 1936 до 1946 года. Самые ранние – ис­панские. Не так давно я рассказывала о них на стра­ницах "Искусства в школе" в связи с выставками, которые состоялись в Государственной библиотеке иностранной литературы имени М.И.Рудомино в 2008 году и в "Год Испании в России" – в 2011 году – в Центре эстетического воспитания детей и юношества "Мусейон" ГМИИ им. А.С. Пушкина.

Работы испанских детей и подростков, выпол­ненные в период Гражданской войны в Испании (1936–1939), рассказывают советским детям об их прекрасной стране, её истории и культуре. В рисунках и сочинениях они знакомят с природой Испании, приводят фрагменты из классических литературных произведений, приглашают посетить Прадо, и, конечно, рассказывают о своей жизни во время войны – без праздников, так как каждый день приносит новые трагедии.

Сравнение испанских рисунков "о войне" с рисунками китайских детей периода страшной и продолжительной войны 1930-х годов с Японией, а также с рисунками советских детей помогает увидеть общие черты. Яркой особенностью творчества детей и подростков, оказавшихся в условиях войны, является конкретность восприятия действительности. Каждый рисунок содержит документальную информацию о событии и об участниках военных столкновений. Об этом свидетельствуют и многочисленные тексты, сопровождающие рисунки, и детализированное изображение участников битв, их амуниции, военной техники. Несмотря на опасность, детям было интересно изучать технические особенности танков, самолётов, кораблей. Вся информация, поступавшая из прессы в фотографиях и статьях, изучалась и творчески перерабатывалась.

Некоторые рисунки отличает карикатурность изображения противника, экспрессия, характерные для юных художников подросткового возраста. Во всех подробностях "пересказывая" изображением конкретные битвы, юный художник занимает определённую позицию, стремясь, пусть на бумаге, но выиграть сражение.

Что же остаётся в сознании ребёнка после войны? Судя по творчеству художников, чьё становление проходило в период войны, пережитая трагедия не оставляет в покое. Достаточно вспомнить Д.Митлянского, который свой творческий путь начинал в студиях и на выставках ЦДХВД, Б.Неменского и многих других – известных и мало известных художников.

В жизни каждого ребёнка война оставила свой след. Обращусь к творчеству девочки из блокадного Ленинграда – Ирине Барабошиной, о которой также когда-то подробно рассказала в "Искусстве в школе". Она никогда не рисовала войну. Но на всех своих рисунках периода войны и нескольких лет после войны, основанных на воображаемом представлении об идеальном детстве, она изображала детский зонтик над головой, рояль, распахнутую балконную дверь. 3а этими символами стоит самая страшная и счастливая картина детства.

"В июле 1943 года я с мамой эвакуировались через Ладожское озеро, – вспоминает Ирина. – Нас высадили в Кобоне на огромное поле. Мама ушла искать подводу для продолжения нашей поездки. В поле не было никаких ориентиров, а народ то приезжал, то уезжал, и обстановка постоянно менялась. Многие теряли свои вещи  и детей. Мама нашла меня по детскому цветному зонтику, купленному ею до войны, который я держала над головой, так как шёл дождь... С тех пор надолго цветной зонтик над головой стал для меня символом защиты и радости".

Распахнутая балконная дверь для Ирины – признак счастья. Она мечтала играть на рояле, и дверь оставалась открытой, чтобы из неё слышались звуки рояля...

(Иллюстрации помещены на цветной вклейке)