До того как индустриальная эпоха начала свое наступление, искусство всегда (независимо от ста­дий развития стилей и школ) существовало как один из естественных побочных продуктов ручного производства. Не только народное декоративно-прикладное искусство, в основе которого лежит радость созидания вещей, но и сама окружающая обстановка непременно отражала личность своих создателей. То есть в определенной степени само­выражение и самопознание, удовлетворяя нужды простого человека, были вплетены в саму ткань повседневной жизни. И лишь художники решались заниматься искусством в его более строгом, концен­трированном виде.

В современном мире, где большинство вещей производится машинами, человек утрачивает то чувство благополучия, которое возникло, когда фи­зическая среда отражала и утверждала устройство его жизни. Сегодня уже невозможно, как раньше, изо дня в день своими руками формировать окру­жающую обстановку.

Я считаю, что именно этот дефицит породил скрытый голод, ощущение пустоты и страх потери идентичности, и это, в свою очередь, привело к тому, что люди стремятся приблизиться к искусству, при­обрести творческий опыт там, где это ещё возможно.

Сегодня эта потребность, которую весьма рас­плывчато определяют как ~страсть к самовыра­жению, наряду с избытком свободного времени способствует наплыву посредственных студентов в художественные вузы и распространению все­возможных любительских программ по искусству вплоть до такой профанации искусства, как рас­краски по номерам. В результате вполне здоровое стремление оборачивается бестолковыми потугами, ведущими скорее к антиискус­ству, чем к искусству.

Арттерапия не только при­вносит искусство в жизнь людей, испытывающих проблемы, она также удовлетворяет их нереали­зованную потребность в самовы­ражении. Раз принято считать, что искусство полезно, мы можем поставить его на службу больным людям, для которых общество создало неестественные условия жизни. При этом, поскольку ис­кусство уже не является частью повседневной жизни, потребуется специалист, кото­рый знает, как сделать этот таинственный предмет привлекательным.

...Как же всё-таки пробуждать и стимулировать дух творчества в искусственно созданном, изо­лированном от остального мира социуме больных людей? В целом эта проблема выходит за рамки арттерапии. Тем не менее, поскольку арттерапевт имеет дело с творчеством в его простой, ксыройя форме и поскольку он действует в поле, открытом для экспериментов, он может внести свою, пусть скромную, лепту в осознание и решение этой проблемы. Мы можем понять, в каких условиях рождается искусство, исполненное правды и жиз­ненной силы, а в каких – приторная безвкусица, ужасающая пошлятина и прочие виды антиискус­ства. Это поможет нам успешнее бороться с силами, разрушающими творчество (там, где такая борьба ещё имеет смысл), или принять всё как есть (там, где уже ничего изменить нельзя).

...В среде, где процветают народные ремесла, сложно выделить и увидеть особый характер детско­го творчества и проследить закономерности его раз­вития. Дети восьми-двенадцати лет легко понимают характерный наивный стиль народного творчества. Выросшие в этих традициях, они с раннего возрас­та могут без труда и вполне успешно копировать работы старших. И посему черты ~детскости~ в их произведениях весьма трудно выявить. С другой стороны, в обществе, где уровень искусства поднят на недосягаемую высоту, работы детей игнорируют­ся как не отвечающие высоким стандартам. Однако когда ремесла приходят в упадок, а художественные традиции ослабевают, детские рисунки начинают привлекать к себе внимание...

Как видим, на развитие арттерапии сильное и вместе с тем противоречивое влияние оказало и оказывает состояние искусства в нашем обществе. Упадок традиции в изобразительном искусстве и исчезновение народного творчества привели к от­крытию новых форм искусства, развивающихся за рамками традиции. И именно эти формы представ­ляют главный интерес для арттерапевта.

С одной стороны, широко распространившаяся, но нереализованная потребность в творчестве спо­собствовала появлению профессии арттерапевта.С другой стороны, та же причина тормозит развитие арттерапии: ведь если творческие способности обыч­ного человека находят осмысленное применение только в рамках лечения, то сложно сделать арт­терапию частью повседневной жизни. (Заметим: арттерапия «вне рамок лечения», арттерапия как часть повседневной жизни – это мы и на­зываем артпрофилактикой.– ред.)

...При оценке результатов детского творчества полезно разделять те элементы, которые являются общими для данного уровня умственного развития, и те, которые отражают наиболее устойчивые инди­видуальные черты:

• рисунок может быть статичным или динамич­ным, ярким или бледным;
• форма может преобладать над цветом или цвет над формой;
• рисунок может быть раздробленным или цель­ным, оригинальным или заурядным, и т.д.

Эти характеристики рисунка расскажут нам о личности ребёнка как художника. С другой сто­роны, для каждой возрастной группы характерен определённый способ изображения людей или про­странства, хотя он, конечно, может и не совпадать с реальным возрастом ребёнка.

Просвещённый учитель не будет вмешиваться в те аспекты творчества ребёнка, которые характерны для его возраста, за исключением тех случаев, когда ребёнок готов перейти на следующий этап развития, и нуждается лишь в небольшой поддержке, чтобы сделать очередной рывок. С другой стороны, он может попытаться усилить энергию, оригиналь­ность работы своего ученика, помочь ему довести работу до композиционной цельности. Взаимосвязь между витальностью, изобразительной энергией и ощущением ребёнком-творцом собственного "Я" подробно описал Виктор Лоуэнфельд, который уме­ло использовал занятия искусством для укрепления чувства идентичности, особенно у детей-инвалидов. Он провёл замечательную работу, помогая детям почувствовать и понять, кто они такие, на что они способны и каково их место в мире.

...Признание за чувствами, настроениями и фантазиями права быть выраженными в художе­ственной форме, открыло путь к созданию работ, не ограничивающихся изображением узнаваемых предметов. Подходы, ведущие к углублённому самопознанию, были особенно полезны в работе с пациентами с эмоциональными нарушениями, которые настолько ушли в себя и в свои внутрен­ние конфликты и навязчивые идеи, что перестали реагировать на вешние впечатления и стимулы. Эти новые знания и возникшие благодаря им прогрессивные методики сделали педагогику искусства более гибкой и приспособленной к разным условиям.

...Сейчас у детей из бедных семей довольно часто можно встретить нарушения, которые мы привыкли наблюдать в обеспеченных семьях, где дети эмо­ционально обеднены из-за того, что их воспитанием занимаются равнодушные наёмные работники, а нормальные человеческие отношения подменяют­ся материальными благами. Эти дети не доверяют взрослым, которые пытаются с ними подружиться; они считают, что доброта имеет скрытые мотивы; они готовы цинично использовать подобные ситуа­ции и извлекать из них выгоду; они испытывают ненасытную жажду приобретения всё новых вещей, которые тут же готовы сломать и уничтожить.

Это сходство вызвано схожим жизненным опы­том. Сегодня и бедных, и богатых детей, лишённых любви и внимания, воспитывает, утешает, обучает и развлекает главным образом платный персонал. К их услугам также и телевизор, этот общедоступ­ный раб-затейник, который в любой момент готов помочь им перенести одиночество, чувство тревоги и изоляции. В угоду своим спонсорам телевизион­ный затейник устанавливает псевдоотношения с ребёнком. Для этого он прибегает к лести и различ­ным приманкам, так как ему необходимо завлечь ребёнка и вызвать у него жажду получить ещё и ещё. Однако на настоящие отношения с ребёнком он не способен. Даже наименее сообразительные дети вскоре перестают доверять телевизионному за-искиванию и понимают, что телепередачи полны лжи и преувеличений. Таким образом, душевное состояние обездоленного ребёнка начинает зависеть от людей, которым он не доверяет.

Это не означает, что эмоциональные расстрой­ства возникают из-за коммерческих развлечений, но подобные развлечения явно влияют на сам ха­рактер расстройств. Простое нажатие кнопки, и ты избавлен от необходимости искать самостоятельное решение – этому соблазну трудно противостоять. В результате притупляются здоровая потребность в общении с себе подобными и стремление трансфор­мировать пассивный опыт в активный. Кроме того, не формируются чётко выраженные невротические симптомы, уменьшается склонность к продуциро­ванию индивидуальных фантазий и «снов наяву. Поэтому дети, которым доступен такой способ ухода от действительности, может, и не станут не­вротиками из-за эмоциональных перегрузок, но вырастут аморфными и зависимыми личностями с ослабленными внутренними ресурсами.

Прежде «подкупами~ в виде материальных благ потчевали детей из состоятельных семей. Теперь массовый «подкуп~ охватил и детей бедняков. Так, ребёнка, который съедает завтрак, завали­вают игрушками и безделушками. Однако ребё­нок понимает, что это не знак внимания, а всего лишь приманка, и не получает удовлетворения. В результате обладание всё большим количеством игрушек-приманок стимулирует жадность, что только на руку их производителям. Получается, что всякий раз, когда полноценного удовлетворе­ния потребность не получает, под рукой её эрзац-удовлетворение. Угодливые торгаши хорошо по­нимают потребности детей и их слабости. Часто заменитель почти неотличим от того, что он заменя­ет, поэтому псевдоудовлетворение базовых потреб­ностей, недоверие и разочарование оказываются безнадёжно перепутанными между собой.

Нынешние проблемные дети и подростки из бедных семей, проживающие в больших городах, подвергаются жестокой агрессии на улице; они ли­шены любви и понимания; у них нет пространства для жизни и игр. Но мало того – их ещё подкупают, соблазняют и бросают опустошенными. Все они в каком-то смысле находятся в зависимом положении от ~синтетических благ, и эта разрушающая зави­симость не даёт им возможности стремиться к тому, чтобы по-настоящему испытывать удовлетворение насущных эмоциональных потребностей. Совре­менный хулиган, с одной стороны, депривирован, с другой – избалован. Он не просто жесток и склонен к вандализму – он ещё капризен и уверен, что может без всяких усилий получить всё, что угодно, ничего не давая взамен.

...Дети, страдающие от внутренней пустоты, легко впадают в панику при виде чистого листа или куска глины. Чтобы уменьшить этот страх, учителя часто используют материалы, которые уже имеют какую-то форму. Так, ~картины~ создают из ку­сков ткани, пуговиц, крышек от бутылок, листьев или песка, а скульптуры – из коробок, молочных пакетов, консервных банок и т.д. Если не забывать о чувстве меры, то подобные приёмы могут быть полезны. Однако в этой горе предметов теряется сама форма, и вместо того, чтобы стимулировать изобретательность, такие упражнения могут стиму­лировать жадность. "Пустой" ребёнок напоминает бездонный колодец, который может поглотить лю­бое количество предметов, нисколько при этом не наполняясь.

Общество потребления, в котором приоритетны коммерческие интересы, способствовало превра­щению ребёнка в избалованного и обездоленного и продолжает оказывать на него давление: чтобы удержать его в роли пассивного потребителя, соз­даётся такой психологический климат, в котором любая новая вещь считается хоро-шей. Однако тен­денция использовать нетривиальные материалы не связана только лишь с обществом потребления и его стремлением осчастливить всех готовыми наборами, с помощью которых можно сделать всё, что угодно: от ювелирных украшений до создаваемых механи­чески абстрактных картин. В основе этой тенденции лежит творческое начало: она возникла в нашу ин­дустриальную эпоху из лавины неуничтожаемых от­ходов – разбитых автомобилей, бракованных посу­домоечных машин, консервных банок, контейнеров, рифлёного картона, рекламных проспектов и битых бутылок. Современные художники пытаются найти всему этому применение. Иногда это им удаётся, иногда нет. К сожалению, большая часть общедо­ступных отходов несёт на себе нестираемую печать массового производства; в большинстве вещей, изготовленных из синтетических материалов, нет ни жизни, ни характера. Зачастую старое барахло служит сырьём для производства нового барахла. Выбор для творческих целей такого материала, как отходы, предполагает способность отказываться от несущественного. В нашем затоваренном мире при­ходится учиться не только отличать качественную вещь от дешёвки, но и выбрасывать излишки, даже если они сами по себе и неплохи.

Дети, которые выросли под гнётом системы по­требления, со временем, вероятно, смогут научиться отличать честную торговлю от коммерческих уловок и в конечном итоге превратятся во внимательных, здравомыслящих покупателей. Куда труднее будет научиться относиться к идее приобретения товаров без эмоциональной вовлечённости и освободить эту энергию для более конструктивных целей.

В битве против избыточности, ведущей к оскуде­нию нашей куль туры, искусство занимает важное место. Оно с уважением относится к материи при том, что само не материалистично. Художник дол­жен любить и понимать то, с чем и чем он работает. В процессе творчества идея и посредник становятся единым целым. Материал из посредника транс­формируется в средство выражения, не теряя своих специфических материальных качеств, а, напротив, только усиливая их роль.

Благодаря эстетическому воздействию искусства ребёнок общества изобилия, не наученный эконо­мить по необходимости, сможет все-таки понять, насколько хороша экономия и насколько отврати­тельно расточительство.

Это не означает, что мы должны ставить заслоны против любых излишеств. Обездоленные проблем­ные дети известны своей расточительностью, и к этой их черте нужно относиться терпимо, иначе с ними будет невозможно работать. Нам только надо держаться главной цели – помогать этим детям на­ходить новые и разнообразные ценности и смыслы.

В целом можно сказать, что многообразие средств полезно, если при этом сохраняется единство мате­риала и творческой идеи. Когда это единство нару­шается, такое многообразие становится вредным. На практике это вопрос распределения времени и умения сделать правильный выбор.

Малышам, осваивающим материальный мир, необходимо физически исследовать и ощущать окружающие их предметы. Именно в этом возрасте особенно важно использовать разные материалы. В латентный период, примерно от шести до десяти лет, дети уже способны использовать изобразительные материалы для символических изображений и ком­муникации с помощью символов. Эти навыки лучше всего развиваются в работе с набором основных ма­териалов для изобразительной деятельности: бума­ги, цветных мелков и карандашей, красок и глины.