Чтец (4).

Поэт. После свадьбы Гумилёв, как и обещал, дал жене личный вид на жительство, положил на её имя две тысячи рублей в банк и подтвердил своё слово: она не должна чувствовать себя связанной узами брака и может распоряжаться своей судьбой как хочет, по собственному усмотрению. Вероятнее всего, то было её условие. К моменту их знакомства Гумилёв - довольно-таки известный поэт, и Анна боялась его влияния, давления, того, что лишит её самостоятельного поэтического голоса.

Ведущий. Отзвенели колокола в Никольской слободе под Киевом. Николай и Анна, муж и жена, вышли из церкви: он - в белом цилиндре, в рубаш­ке с высоким воротником, подпиравшим подборо­док, она - в платье со шлейфом. Казалось, впереди их ожидало долгое семейное счастье. Молодожёны отправлялись в свадебное путешествие в Париж, в котором и решили провести медовый месяц. А ровно через год после свадьбы Ахматова одна уедет в этот "город счастья", Гумилёв же напишет первое стихотворение - "Из логова змиевая", слегка при­открыв завесу их непростой личной жизни.

Чтец (5).

Ведущая. Поэты редко позволяют связать себя железными узами брака. Вот и их "семейное сча­стье" было непрочным и недолговечным. Кто в том повинен? Впечатления очевидцев о союзе Гу­милёва и Анны Ахматовой весьма противоречивы. Одни считали виноватой в разладах её, называя Анну Андреевну женщиной-птицей, не способной свить своего собственного гнезда, другие – его. В день венчания оба дали слово не ревновать друг друга. Вряд ли это было возможно, учитывая то самолюбие, с которым оба родились. И одно дело – решение, слово, другое – жизнь.

Ведущий. Писательница Надежда Тэффи гово­рила, что они были столь близки друг другу, сколь далеки и независимы. Но точнее всех об этой семье высказалась ближайшая подруга Анны Ахматовой Валерия Тюльпанова-Срезневская, по-домашнему Валя: "Они были слишком свободными и больши­ми людьми, чтобы стать парой воркующих "сизых голубков". Их отношения, скорее, были тайным единоборством.

Ведущая. 3десь надо учитывать и общую ат­мосферу Серебряного века. 3а Анной волочился целый хвост поклонников. Гумилёв отшучивался тем, что трёх-четырёх он ещё готов был терпеть, но пятеро – уже перебор. Впрочем, и сам Николай вдохновлялся девушками. Его постоянно осаж­дали обуянные поэзией девицы, так что крепкого брака не получилось. Официально они развелись в 1918 г. Тем не менее, как это часто бывает у людей творческих, ссоры, разногласия, непонима­ние и неурядицы в семейной жизни явились тем источником вдохновения, благодаря которому и рождалась их прекрасная поэзия. Оба остались главными поэтами провозглашённого Гумилёвым направления – акмеизма.

Страница 2. «Бродячая собака.

Ведущий. Артистический то ли кабачок, то ли кафе "Бродячая собака", открытый под новый 1912-й год, стал излюбленным местом поэтов, художников и всех, кто тянулся к художествен­ной богеме. Говоря современным языком, это был своего рода литературный клуб, где читали стихи, вели разговоры о творчестве, но там устраивались и различные карнавально-цирковые представления, и всякие розыгрыши. Бывая в "Бродячей собаке", Гумилёв во фраке и прадедушкином цилиндре изображал из себя директора цирка. Кто-то танце­вал на канате. Ахматова, обладавшая удивитель­ной гибкостью, выступала, как "женщина-змея": изогнувшись, она легко дотягивалась носками ног до головы. Николай Гумилёв читал не только свои стихи, с большим удовольствием рассказывал он и о своей охотничьей жизни, называя её "настоя­щей". Стройная фигура, военная выправка Нико­лая Степановича, важность и значительность во всем облике приковывали к нему общее внимание.

Поэт. Вот как описывали Гумилёва его совре­менники: "Он был высокий, выше среднего роста, худощавый, очень лёгкая походка. Голос необык­новенный, особого тембра, слегка приглушённый, поставленный от природы. Очень скупые жесты, скупая мимика. Улыбка иногда ироническая. Не­обыкновенной красоты руки – руки патриарха с узкими длинными пальцами. Был исключительно сдержан, воспитан; это была глубокая сдержан­ность и благородная сдержанность. Были ему свой­ственны тонкость, деликатность и такт. Внешне всегда предельно спокоен, умел сохранять дис­танцию. Был изящен в подлинном смысле слова. Ещё он настоящий смельчак, бесстрашно садится на любую лошадь, даже становится на седло и про­делывает головоломные трюки".

Страница 3.
«И снова туда, где медлительный Нил».

Ведущая. Начало ХХ века, первая его треть – особенное время. Каждый творец искал своё собственное, неведомое. Вот и Николай Гумилёв в прямом смысле слова жаждал путей нехоженых. Его постоянно влекли путешествия, таинственные страны – Абиссиния, Франция, Африка, которую он называл "исполинской грушей, висячей на древе Евразии". Может, он и рождён был для того, чтобы служить ей, Музе Дальних Странствий? Очарован­ный африканской пустыней и увлекшись восточной философией, он изучал трактаты всех доступных мыслителей. Объявив себя конквистадором, счи­тал, что должен нести сей крест до конца.

Чтец (1).

Поэт. Никто из поэтов не увлекался тогда эк­зотикой, а Гумилёв искал и находил вдохновение именно в ней. К 1912 г. у него вышли сборники "Путь конквистадоров", "Романтические цветы", "Жемчуга". Без них невозможно понять сказоч­ный и странный мир поэта.

Чтец (2).

Ведущий. Гумилёву были близки пафос ры­царства, ясность мысли и формы, смелость в по­ступках. Его манили те края, "где в солнечных рощах живут великаны и светят в прозрачной воде жемчуга". Он свято верил, что ещё "не все пересчи­таны звёзды..." по той простой причине, что "наш мир не открыт до конца". С риском для жизни он снова отправляется в Африку, в этот бедный и ни­щий край, туда, где ночной вой хищников, укусы насекомых, возможность подхватить лихорадку. Только если раньше он ездил на свои собственные деньги, на этот раз – с организованной экспедицией от Академии наук.

Ведущая. Георгий Иванов, поэт и его друг, по этому поводу вспоминал: "Он трижды ездил в Афри­ку, уезжал на несколько месяцев, и по возвращении "экзотический кабинет" в его царскосельском доме украшался новыми шкурами, картинами, вещами. Собранные коллекции отдавал Академии наук". Это были утомительные, дорогостоящие поездки, а Гумилев был не силён здоровьем и не богат. Что искал поэт в тех странах, "куда не ступала людская нога..." ? Может быть, "рыцарей добра"?

Поэт. Гумилёва с уверенностью можно назвать одним из крупнейших исследователем Африки, по­скольку он совершил несколько экспедиций по вос­точной и северо-восточной Африке. И не впустую. Он привёз в Санкт-Петербург в Музей антропологии и этнографии (Кунсткамеру) богатейшую коллекцию. Можно предположить, что Гумилёв мог бы стать и большим учёным: проникая в неисследованные иные области, Николай Степанович изучал фоль­клор. В 1921 г. опубликовал два сборника стихов, один из них – "Шатёр", написанный на основе впе­чатлений от путешествий по Африке, должен был стать первой частью грандиозного "учебника гео­графии в стихах". В нём Н.С.Гумилёв планировал описать всю обитаемую сушу.

Ведущий. Доводилось ему мирить враждовав­ших между собой туземных царьков. Случалось – давал и сражения. Сформированный им негри­тянский отряд, маршируя по Сахаре, распевал:

Ведущая. Человек этот не изменил своему вы­бранному пути, ярким доказательством того – вос­поминания Георгия Иванова о последней поездке Николая Степановича, рассказывающие о том, что за день до отъезда, когда всё было готово: и багаж отправлен вперёд, и пароходные и железнодорож­ные билеты заказаны, Гумилёв, надо же было та­кому случиться, неожиданно заболел. Температура – 40 и сильная головная боль буквально свалили его с ног. Всю ночь он бредил. Доктор определил, что, вероятно, это тиф. Утром на другой день, когда Г.Иванов его навестил, состояние здоровья Гумилёва нисколько не улучшилось, жар был так же силён, а сознание не вполне ясно: перебивая разговор, он мог заговорить о каких-то белых кроликах, которые умеют читать; обрывая на по­луслове, опять говорил разумно и вновь обрывал.

Ведущий. Когда Иванов прощался, Гумилёв не подал ему руки, сказав: "Еще заразишься", и при­бавил: "Ну, прощай, будь здоров, я ведь сегодня уеду". Конечно, тогда Г.Иванов не придал значения этим словам, так как ничуть не сомневался, что фраза об отъезде – то же самое, что и читающие кролики – бред больного человека. Каково же было его удивление, когда он вновь пришёл навестить друга, а его встретила заплаканная Ахматова: "Коля уехал", поведав о том, что за два часа до отхода по­езда Николай Гумилёв потребовал воды для бритья и платье. Отговорить его от этой затеи не удалось. Он сам побрился, сам уложил то, что оставалось не уложенным, выпил стакан чая с коньяком и уехал.

Страница 4. Война.

Ведущая. В Первую мировую войну, в начале августа 1914 г., Гумилёв уйдёт добровольцем на фронт. Примечателен такой факт: почти все име­нитые поэты того времени слагали военно-патри­отические стихи, а вот в боевых действиях добро­вольцами участвовали лишь двое. Это – Николай Гумилёв и Бенедикт Лившиц. Н.С.Гумилёв был зачислен вольноопределяющимся в Лейб-Гвардии Уланский Её Величества полк, который уже в ноябре был переброшен в Южную Польшу, где и произошло первое сражение. На войне Николай Степанович был награждён двумя Георгиевскими крестами, чем очень гордился, – за удачную ноч­ную разведку и за спасение пулемёта под артилле­рийским  огнём при отступлении.

Поэт. В конце февраля Гумилёв заболел простудой. Он вспоминает: "Мы наступали, выбивали   немцев из деревень, ходили в разъ­езды, я тоже проделывал всё это, но как во сне, то дрожа в ознобе, то сгорая в жару. Наконец, после одной ночи, в течение которой я, не выходя из халупы, совершил по крайней мере двадцать обходов и пятнадцать побегов из плена, я решил смерить температуру. Градусник показал 38,7". Проболев месяц в Петрогра­де, Гумилёв вновь возвращается на фронт, участвует в разведыва­тельных разъездах. В 1915 г. воюет на западной Украине, где прошёл самые тяжкие военные испытания, получив 2-й Георгиевский крест. Он имел право сказать о себе: 

Чтец (4).

Знал он муки голода и жажды, Сон тревожный, бесконечный путь, Но святой Георгий тронул дважды Пулею нетронутую грудь.

Ведущий. Не будем со всеми подробностями описывать "карту военных действий" Н.С.Гумилёва. Куда важнее понять, изменила ли поэта война? Нет. Она для него как праздник. Кавалерию он называет "весёлой артелью", пехотинцев – "подёнщиками войны", грохот германских пушек сравнивает с ударами "кузнечного молота", а пулемёт у него "лепечет что-то на ребячьем языке" или "тявкает, как собака". Такие сравнения не придумаешь – их надо услышать. О фронте он рассказывал забавные пустяки, точно о пикнике, читал мадригалы, сочинённые полковым дамам. А когда его поздравляли с Георгиевским крестом, он сме­ялся: "Ну что это, игрушки. К весне собираюсь заработать "полный бант". И всё же, какую на­добно иметь силу чувства, как знать войну, чтобы написать такое удивительное стихотворение, как "Наступление"!

Чтец (5).

Страница 5. «Снитесь вы мне почти каждую ночь».

Ведущий. Удивительны бывают изломы судьбы. Анна Ахматова была женой Гумилёва, а Лариса Рейснер – его возлюбленной. Ей Николай Степанович посвятил немало стихов.

Много лет спустя Анна Андреевна при­зналась: "Лариса Рейснер увела у меня Гумилёва". Да и сама Лариса, будто в подтверждение этих слов, позже тоже напишет о том, что никого не любила с такой болью, с таким желанием за него умереть. Вообще отношения Ларисы Рейснер и Николая Гумилёва – редкая и удивительная тема. Долгое время ни у нас,  ни в зарубежной прессе в самых полных изданиях никто не касался этой страницы жизни поэта.

Ведущая. Впервые Лариса, сту­дентка Психоневрологического института знаменитого Бехтерева и вольнослу­шательница в Петербургском университете сразу на двух факультетах, куда не принимали женщин при царе, увидела Николая Гумилёва в "Бродячей собаке", куда однажды её пригласили знакомые студенты. Не заметить Рейснер было просто невоз­можно: она была очень хороша собой. Рискнув, Лариса всё же прочла свои стихи, которые никто не понял, а Гумилёв сделал вывод: "Красива, но бездарна".

Поэт. Их роднило многое: авантюрный дух, це­леустремлённость, отсутствие страха, отношение к смерти, жадность к жизни. Кульминация любви Ларисы Рейснер и Николая Гумилёва приходится на 1916 год. Существует переписка Гумилёва и Рейснер. Правда, сохранилась она не полностью. Но и по тому, что осталось, можно представить силу молнии, пронзившей их. Вот, к примеру, стихотворное письмо Гумилёва, датированное 23 сентября 1916 года.

Чтец (6).

Ведущая. Н.Гумилев – Л.Рейснер: "Лера, Лера, надменная дева, ты как прежде бежишь от меняя. Больше двух недель как я уехал, а от Вас ни одного письма. Не ленитесь и не забывайте меня так скоро, я этого не заслужил. Я часто скачу по полям, крича навстречу ветру Ваше имя, снитесь Вы мне почти каждую ночь... Мне непременно нужно ощущать другое существованье – яркое и прекрасное. А что Вы прекрасны, в этом нет сомненья... Ваш Газиф". Гумилёв, любитель восточной поэзии, подписыва­ется именем персидского поэта.

Поэт. 8 декабря 1916 года. Н.Гумилёв – Л.Рейснер. 4Лера моя, приехав в полк, я нашёл оба ваши письма. Какая Вы милая в них... в моей голове уже складывается план книги, которую я мысленно напишу для себя одного (подобно моей лучшей трагедии, которую я напишу только для Вас). Её заглавие будет огромными красными, как зимнее солнце, буквами: "Лера и Любовь", "Лера и персидская лирика", "Лера и мой детский сон об орле". "На всё, что я знаю и что люблю, я хочу посмотреть, как сквозь цветное стекло, потому что она действительно имеет особый цвет... Я помню все Ваши слова, все интонации, все движенья... Я написал Вам сумасшедшее письмо, это оттого, что я вас люблю... Вспомните, Вы обещали прислать Вашу карточку... Ваш Газиф".

Ведущий. Письма Рейснер так же дышат по­эзией. В них Лариса предстаёт отнюдь не фурией революции, как её часто называли, а человеком больших интеллектуальных запросов, сложного духовного мира, многообразных стремлений. Вспыльчивая, прямолинейная, она часто плакала в своей комнате. Но в письмах к любимому – это несчастная, слабая женщина. Она пишет: 4Га­зиф, милый, я Вас жду к первому. Пожалуйста, постарайтесь быть. Мне сегодня так бесконечно больно. А другое письмо заканчивает фразой : 4Пожалейте обо мне, надо мной посмеялись.

Писательница Лидия Сейфулина говорила, что Рейснер обладала самостоятельным умом, раз­носторонними знаниями, которые неутомимо по­полняла. Революцию Лариса воспринимала как Возрождение в Италии, связанное, прежде всего с духовным обновлением. Это был очень сложный период в истории страны. Неудивительно, что взгляды каждого из них на происходящее разо­шлись, и вскоре они расстались.

Чтец (1).

Ведущая. Лариса Рейснер была очень краси­вой и смелой женщиной, журналисткой с острым пером. Забегая вперёд, скажем, что с годами тучи вокруг неё лишь сгущались, а ранняя смерть, в 30 лет, 9 февраля 1926 г. всем показалась противо­естественной. По одной из версий в дом советской партийной элиты приносила молоко некая мо­лочница, и кто-то подсыпал яд в бидон Ларисы, а по другой – она умерла в Москве от брюшного тифа. Её жизнь была короткой, но яркой. Одно из стихотворений Б.Пастернака посвящено Рейснер.

Чтец (2).