Встреча мастеров

Так вот, в центре Москвы ежедневно и бесплатно функционирует уникальный объект, сочетающий в себе и духовную, и образовательную ценность, абсолютно лишенный духа вражды и суеты, кото­рая разъедает наше общество.

Речь идет о выставке "Свет фресок Дионисия миру" в Храме Христа Спасителя, которой 23 ян­варя исполнилось два года.

Это результат "сотрудничества" двух мастеров, разделенных пятью веками.

Первый - великий русский иконописец Диони­сий. Второй - наш современник, известный фото-мастер Юрий Холдин.

Мне довелось (к сожалению, совсем немного) лично знать Юрия Ивановича, и теперь я иногда дежурю на этой выставке, по мере возможности отвечаю на вопросы, но, поскольку не являюсь искусствоведом, считаю себя вправе высказывать лишь свои личные впечатления, которыми отчасти делюсь в этой статье.

Выставка демонстрирует две серии фотора­бот Холдина. Первая - фрески храма Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря. Вторая - фотоработы, сделанные на Соловках, "Соловец­кая Голгофа". Каждая из серий является единым произведением и при этом воспринимается полнее благодаря наличию другой. Первая, по которой и названа выставка, является частью просвети­тельского проекта Юрия Холдина "Свет фресок Дионисия миру" и по времени выполнена позднее, чем "Соловки".

Сами фрески уже больше пяти веков украшают стены храма Рождества Богородицы в Ферапон­товом монастыре, в шести сотнях километров к северу от Москвы, в Вологодской области. 500 лет назад Дионисий с сыновьями, расписывая фреска­ми архитектурное пространство храма, реализовал свое прочтение сюжетов Священного Писания. И 700 кв. метров поверхности стали не "картинной галереей", где каждая картина - самостоятельное произведение, а единым целым в смысле сюжета, колорита, стиля, цветовой гаммы. Тонкие пере­ходы цвета дают фрескам свечение, создавая одно­временно и "жизненную", и возвышенную атмос­феру. Жизнь чудесным образом сберегла для нас эти росписи, в основном, благодаря отдаленности монастыря от крупных центров и железных дорог.

В наше время, в 90-х годах прошлого века, судьба привела в этот храм светлого талантливого человека Юрия Холдина, одарённого пониманием гармонии цветов и пропорций и владевшего высо­ким мастерством фотографии.

Попав в атмосферу, которую создаёт свечение этих волшебных фресок, он "сквозь пелену пяти веков" почувствовал духовный контакт с Диони­сием, понял, что одарен собственной миссией в жизни - показать эти фрески всему миру, и "взял это темой своего творчества". Эти слова сохранила нам видеозапись его последнего мастер-класса. Судьба дала Юрию Ивановичу не так много лет жизни; как теперь видно, он жил так, как если бы знал об этом.

Конечно, он не был первым, кому пришла в голову идея "фотографировать фрески". Сейас люди, попав в необычное место или увидев что-то интересное, первым делом хватаются за фотоаппарат. При этом мало кто задумывается, что именно они фотографирует и как это "уви­дит" фотоаппарат. Впоследствии эти снимки для авторов являются сигналом, напоминани­ем о тех красках, чувствах, запахах, которые владели ими в момент фотографирования. При этом все мы знаем, что нет ничего скучнее, чем долго смотреть чужие фотографии, если не быть соучастником событий. Но Холдин ставил себе совсем другие задачи.

Отдавая всё время съёмкам и изданиям, он практически не успел записать свои идеи, хотя много говорил о них во время выставок и на мастер-классах. К счастью, имеется большое интервью для радио "Радонеж", взятое корреспондентом Антониной Арендаренко. Авторское изложение идеи всегда несёт в себе высокую энергетику и воспринимается много глубже, чем любые, даже квалифицированные пересказы. Вот и здесь Юрий Иванович эмоционально излагает своё понимание термина 4фотоискусствоя как искусства видения, делится со слушателями философскими и куль­турологическими проблемами, без решения кото­рых он не мог приступить к выполнению своего проекта. В результате слушатель чувствует свою сопричастность его идеям.

"Фотоискусство, - говорит Холдин, - не имеет никакого отношения к плёнке и кнопке" и как таковое в принципе не может ставить перед собой задачу копировать другое искусство (в данном случае фрески). Каждое искусство создаёт свои объекты, композиции, образы, пользуется своими методами. В его проекте создаваемым объектом является пространственный образ Храма.

В каталоге, сопровождающем проект, собраны статьи деятелей искусства. В каждой статье - сло­ва восторженного удивления, и непременно слово "впервые". До сих пор как не было, так и нет термина, определяющего жанр представленного произведения, сохраняющего и целостное впечат­ление, и каждую отдельную работу. Вот некоторые формулировки, использованные авторами статей.

"Осмысление материала, форма подачи и фор­мат его работы раздвинули границы жанров в ис­кусстве фотографии"....

Но меня больше всего поражает путь двух ху­дожников навстречу друг другу, который и привёл впервые в мировой практике к появлению альбома и экспозиции не иллюстрирующих фрески Фе­рапонтова монастыря, а создающих уникальную возможность войти в их миря (В.Михалёв, доктор философских наук, статья "Два художника").

"Это - реконструкция того художественного и духовного переживания, которое произошло у авто­ра от встречи с творчеством Дионисия" (С.Паршин, искусствовед-эксперт Московской службы по со­хранению культурных ценностей).

Поскольку сам Юрий Иванович всё время подчёркивает, что его произведением является перевод с одного языка на другой, интересно сопоставить приведённые выше слова о реконструкции пере­живания с точкой зрения великого поэта и пере­водчика Шекспира и Гёте, В.Л.Пастернака, на сущность перевода.

"Соответствие текста - связь слишком слабая, чтобы обеспечить переводу целесообразность. Та­кие переводы не оправдывают обещания. Их блед­ные пересказы не дают представления о главной стороне предмета, который они берутся отражать, - - о его силе. ...Перевод должен исходить от автора, испытавшего воздействие подлинника задолго до своего труда".

Мысль Пастернака: сначала испытать воздей­ствие подлинника, а затем строить (формировать) такое же воздействие из конструкций своего язы­ка в точности соответствует процессу творчества Юрия Холдина. Оба переводчика приходят к одной и той же мысли, имеют одинаковый критерий качества и даже трудности испытывают похожие.

Второе, что отмечается обоими переводчиками: перевод - это самостоятельное художественное про­изведение. Холдин подчеркивает, что он создавал свои собственные композиции, своё пространство. "Дионисий этих композиций не создавал", - го­ворит он. Пастернак: "Переводы ... в идеале ... должны быть художественными произведениями и, при общности текста, становиться вровень с ори­гиналами своей собственной неповторимостью".

Грузинский поэт-символист Валериан Гаприн­дашвили на I Всесоюзном совещании переводчиков 1936 года сформулировал интересную мысль: "Па­стернак пишет не копию, а портрет оригинала". Мне кажется, правомерно сказать, что Холдин создал "портрет храма с фресками Дионисия".

Так же как у Дионисия роспись храма - единое произведение, так и совокупность фоторабот вместе с краткими, но чрезвычайно содержательными эссе представляет собой единое художественное произ­ведение ещё неназванного жанра, к которому, мне кажется, уместно применить понятие "система". (Как, например, лес в целом является системой, поскольку обладает множеством новых свойств по сравнению со свойствами отдельных деревьев).

Идея сделать основным объектом пространство храма (а не набор фресок) оказалась очень плодот­ворной, и, хотя потребовала от автора гигантских усилий для своего воплощения, открыла новые возможности восприятия; то есть воздействие про­екта в целом много сильнее, чем была бы "сумма" воздействий отдельных работ. Судя по другим альбомам Дионисия, до Холдина такого "леса" никто не только не видел, но даже не подозревал о его существовании. Сам Юрий Иванович отмечал, что, принимая участие в конкурсах, затруднялся в определении жанра своих работ. До сих пор, несмотря на реализацию проекта, адекватного термина так и не родилось. Общаясь с посетите­лями, я вижу, что отсутствие "слова" (термина) действительно часто мешает восприятию. Люди спрашивают, что это такое? Как говорится, "язык не поворачивается" ответить "затёртым" словом "фотографии", потому что, как только его про­износишь, у некоторых слушателей срабатывает отклик: "А, фотография, я это понимаю, сам фото­графировал". Известно, что иногда главный враг понимания - мысль "А, это я знаю". Она "блоки­рует" человека, и уже трудно к нему "пробиться". Я для себя придумала термин "фотоработы", и он мне пока очень помогает. Будем надеяться, что термин родится и это облегчит людям понимание.

Зато качество каждой фотографии в отдельности понятно каждому. Даже вблизи людям кажется, что перед ними реальная поверхность стены с фре­ской. Любопытно наблюдать за реакцией людей на эту иллюзию. Наверное, стоило бы коллекциониро­вать их - от анекдотических: 4А где же оклады? до несколько недоуменных: "Как же вы их сюда привезли? А что же там осталось?"

Мы неоднократно наблюдали, как люди кре­стятся и прикладываются к фотографиям. По-человечески такая реакция понятна: работа не­сет в себе энергетику подлинника, это вызывает эмоциональный порыв и внутреннюю потребность его реализации: потрогать, приложиться. Фрески буквально "затягивают" людей в свое поле.

Холдин открывает нам фрески, решая одно­временно две, казалось бы, несовместимые задачи. Первая: точно донести Дионисия до мира; вторая: выполняя первую, посвятить нас в свое "прочте­ние" фресок. Сначала одновременная постановка двух этих задач представляется логически противо­речивой. Однако мастер находит предельно простой путь решения - выделить "ключевые" фрагменты и показать их самостоятельно, крупным планом, привлекая к ним наше внимание. Дионисий - ху­дожник лаконичный, его работы не перегружены деталями, главные фигуры несут простую доми­нантную идею и предельно выразительны. Холдин нашел способ подчеркнуть эту доминанту, показав носителей этих идей крупным планом. Он фокуси­рует наше внимание на ключевых персонажах или деталях. Глаза, поворот головы, рука, изображен­ные отдельно, помогают нам полнее воспринять общую идею большой, многофигурной композиции.

Этот приём оказыва­ется особенно эффектив­ным для фресок, располо­женных неудобно для обозрения. У Холдина любая фреска оказывает­ся видимой и "прочиты­ваемой". Юрий Иванович рассказывает, что для адекватного изображения цветовой гаммы Диони­сия ему приходилось так организовывать свет, чтобы "убирать" тени, которые бы на фотогра­фиях этот цвет искази­ли. Умение сохранить облик пространства, не используя теней, - еще одна особенность этих фоторабот, удивляющая специалистов.

Говорить словами о цвете и свете - занятие спорное. Тем более когда нет возможности адек­ватно воспроизвести материал полиграфическими средствами. Но преподаватели понимают необхо­димость демонстрации различий для понимания материала. Сделаем так и мы. Давайте возьмем "композиционный" аспект и рассмотрим только одну его сторону - выбор точки съемки. Вспомним, что съёмка шла не в фотостудии, а в сложном про­странстве храма.

Перед вами две пары съёмок придела Николая Чудотворца: обычная съёмка, взятая в одном из альбомов - и съёмка Холдина. В первом случае - голова, отрезанная балкой, мрачный тре угольник, похожий на вешалку. Черное окно и тени от ис­точников освещения в ночной тьме.

В холдинской съемке бережно сохранен не толь­ко целостный основный образ, но и его кконтекстя. Трудно себе представить, какие конструкции надо построить и в какую точку пространства попасть, чтобы балка оказалась над образом? Где спрятаны отражатели, обеспечивающие столь ровное осве­щение? На эти вопросы уже не ответит никто, но каждому ясно, какого огромного труда стоили эти съемки Юрию Ивановичу.

На второй фреске запечатлен трудный момент - появление Марии перед Иосифом после пребы­вания ее в доме родственников; Иосиф впервые видит, что Мария готовится стать матерью. Если у Холдина ярко передан драматизм этого момента, то на другой съемке мы видим просто две мутные рядом стоящие фигуры с кривыми нимбами. Ду­маю, этих примеров достаточно.

...Уже нет с нами обоих мастеров. Одного пять веков, другого пять лет, но проект "Свет фресок Дионисия миру" живёт. По замыслу Юрия Холдина, в проект включены две основные части: фотообраз пространства храма Рождества Богоро­дицы и издания, которые, помимо фотографий, содержат тексты, поясняющие сюжеты. Самим фактом своего выполнения, его работы показали возможность решения новых задач и фотоискус­ством, и издательским делом. Кроме того, Юрий Иванович планировал проводить мастер-классы, но судьба на это ему времени не отпустила.

Жизнь по-своему распорядилась судьбой Про­екта. После гибели Юрия Ивановича прошло уже несколько выставок разного масштаба в России и за рубежом. Слайды этих фоторабот "участвовали" в необычном "действе" (опять нет жанра!). 16 апреля 2008 года исполнение последнего произведения Г.Свиридова "Песнопения и молитвы" в Большом зале Московской консерватории сопровождалось видеопроекцией фресок Дионисия. Опять произо­шла встреча мастеров - Георгия Свиридова и Юрия Холдина. Впечатление от концерта было столь необыкновенным, что 1 декабря он был повторен в зале Церковных Соборов Храма Христа Спасителя.

Еще в одном таком концерте "участвовали" со­ловецкие слайды. Слияние оказалось настолько органичным, что после концерта в вестибюле люди просто плакали, долго не расходились. Для нас Со­ловки - одно из мест, связанных с трагическими моментами русской истории - периодом незакон­ных репрессий. Среди слушателей концерта ока­залось много людей, близкие которых пострадали на Соловках. Люди рассказывают, что программки того концерта хранятся в семейных архивах.

В упомянутом интервью Юрий Иванович го­ворил, что проекту требуется тысяча квадратных метров поверхности и что через 10-20 лет так и будет. Но уже в самом начале 2011 года в музее Храма Христа Спасителя патриарх произносил речь на открытии этой выставки, а 23 ноября, по благословению патриарха, выставка обрела статус постоянной экспозиции.

Пространство музея Храма как будто специ­ально создано для демонстрации этих работ. Дело в том, что в потолке музея имеются стеклянные фрагменты, через которые проникает солнечный свет, и видно, что работы, которым достается хоть сколько-нибудь дневного света, выглядят по-другому. То есть пространство музея Храма даёт возможность одновременно наблюдать фрески при разном освещении. Эффект "зажигающихся" на солнце фресок действует завораживающе, стано­вится понятным, как видел эти фрески сам Дио­нисий. Звучащая на выставке музыка "Акафиста" довершает впечатление.

Условия в музее Храма позволяют демонстри­ровать эффектный "эксперимент": нужно открыть каталог или "Акафист" на крупной иллюстрации и медленно выносить открытую книгу из-под ис­кусственного света на дневной. Видно, как иллю­страция преображается, приобретает объём. Люди "впечатляются" "одушевленностью" фоторабот, а их реакцией: "Ой, она выходит!", Даже мураш­ки.., Ой, она загорается....

Обычно люди сначала даже не осознают, что видят "поведение" не уникальной выставочной фотоработы, а иллюстрации в книге. А, осознав факт, что "тиражный" экземпляр реагирует как подлинник, удивляются ещё больше. Вот издатели понимают это сразу. Их восхищает факт, что печатные материалы сохраняют свойства оригинала. "Такого не может быть" - достаточно типичная фраза. Таким образом, издания, выпущенные Юри­ем Холдиным, истинно несут Свет Фресок Диони­сия в любую точку земного шара.

3а время суще­ствования выставки сформировался круг людей, для которых её посещение стало потребностью. Они имеют дома альбо­мы, но приходят по­быть в этой атмосфе­ре. Другие приходят по совету знакомых, уже побывавших здесь, некоторые 4забредаютя случай­но. Люди приезжают из других городов. заходят иностран­цы, исповедующие разные религии, и тоже восхищаются, хотя больше нас путешествуют и более знакомы с мировой культурой. записи в книге отзывов на разных языках.