Миссия образования – ставить на крыло

Второе, что я хотел бы заметить: школа – это такое гуманитарное производство, которое сегодня в массе своей не способно взять на себя миссию и задачу духовно-нравственного воспитания. Есть, конечно, замечательные педагоги, и даже великие, – они были, есть и будут. Но чтобы забота о духовно-нравственном становлении личности действительно была принадлежностью сознания нашего педагоги­ческого сообщества – я такого, уже больше сорока лет находясь в этом пространстве, сегодня не вижу.

Не случайно возникло такое странное сочетание понятий, как основное образование – и дополни­ тельное. Я спрашиваю: а оно дополнительное – к чему? Вроде бы к основному. А что это значит, что основное без дополнительного – ущербное? Оно неполноценное? Оно инвалидное? А между тем 99°/о всего времени школьного образования зани­мает именно основное. И всё, что чуть-чуть выше учебных предметов, или шире, или дальше, – всё это сбрасывается в дополнительное образование. Но это образование начинает "прочитываться" многими педагогами и, самое печальное, роди­телями как дополнительное к основному в очень узком смысле. Как будто это – как было раньше, когда учитель после уроков помогал неуспеваю­щим ученикам. То есть сегодня дополнительное образование как бы компенсирует те недостатки и недоработки, которые случились в зоне основного образования. Это не дополнительное образование человека, а дополнительное обучение к учебному предмету. Вот таким образом это прочитывается, что, конечно, категорически недопустимо. Потому что дополнительное образование – это восполняю­щее основное образование до полного, решающее первостепенные и совсем другие задачи.

Третий момент, на который я хотел бы обратить ваше внимание, это – какова, с точки зрения пси­хологии человека и большой педагогики, основная миссия образования. Это моя позиция и позиция моих друзей-соратников, с которыми мы вместе ра­ботаем с конца 1980-х годов. Эту миссию сформули­ровали наши с вами замечательные соотечественни­ки, от которых мы по времени не так далеко ушли: Василий Васильевич Давыдов, Даниил Борисович Эльконин, Мераб Константинович Мамардашвили, Анатолий Сергеевич Арсеньев, Феликс Трофимович Михайлов, Генрих Степанович Батищев. У них сложилась такая чеканная формула: "образование есть всеобщая культурно-историческая форма ста­новления собственно человеческого в человеке". Это не только усвоение социального опыта, не социаль­ная дрессура, не подготовка кадров для народного хозяйства. Сегодня образование как раз и пыта­ются превратить в натаскивание с последующей утилизацией. Задачи, цели и миссию образования определяет не образовательное сообщество, а дик­тует Минфин, который стал у нас главным образо­вателем. А Министерство образования – это мелкий департамент в структуре Минфина. Именно они и бизнес определяют всё содержание такого образования. Бизнес говорит: нам надоели полуфабрикаты, которые вы выпускаете. А с их точки зрения мы выпускаем именно полуфабрикаты, то есть про­дукцию несъедобную. Они говорят: мы хотим от вас получить готовые детали, чтобы мы могли их вставить в свою бизнес-машину. А это фактически превращение общего образования в систему началь­ного, даже не среднего профессионального, а именно начального профессионального, тем более что у нас дефицит квалифицированной рабочей силы. Это выворачивание задач образования наизнанку. Об­разование всегда имело свою миссию: и классиче­ское образование, и гимназическое образование, и общее образование, которое было у нас в Отечестве: оно ставило человека на крыло. А случится ему за­лететь на какое-то материальное производство или, наоборот, уйти в высокие сферы науки и искусства, это уже личный выбор и одарённость, которая ему присуща. И вот это всё сейчас вымывается.

Я пытаюсь обрисовать ситуацию, в которой мы сегодня находимся, указать контекст, в котором протекает ваша деятельность, хорошая и объёмная форма педагогики искусства. В этом плане для меня педагогика искусства – ни в коем случае не дополнительное образование. Для меня ближе формула расширяющегося образования, полного образования. В языке педагогики нет такого по­нятия – полное образование. Я имею в виду фундаментальное основное образование и фунда­ментальное дополнительное. К сожалению, так это не читается сегодня.

Педагогика искусства – это действительно масштабное образование человеческого в челове­ке. Для меня педагогика искусства – это работа с особой человеческой реальностью в направлении духовно-нравственного становления личности во всех измерениях этой личности: духовном, душевном, телесном. Потому что чувственно-практический опыт, который нарабатывается у ребёнка в соприкосновениях с искусством, – это фундамент, укоренённость человека в своём реаль­ном бытии, которая дана ему и в ощущениях, и в представлениях, и во всех его упованиях – сразу во всех его измерениях. Этот опыт нарабатывается в соприкосновении со всеми видами искусства, в общении с музыкой, изобразительным искус­ством, не говоря о театральном искусстве, где это происходит очень мощно. Педагогика искусства работает с этим пластом человеческой реальности. В основном, в общем образовании господствует рациональная, научная культура. Она замеча­тельная, нужная, имеет высочайшие достоинства и исторические достижения. Но не может быть всё сведено только к этому. В своё время философ Н.А.Бердяев говорил, что наш народ очумел: они хотят, чтобы всё было научно. То, что получило клеймо научности, то и должно быть, а что не получило этого клейма, то можно отмести. Но, позвольте, научной должна быть только наука!

Всё остальное должно быть принципиально нена­учным: оно должно быть самим собой. Вот если мы так будем смотреть, то тогда понятно, что об­разование – это не только научная культура, но это и художественная культура, и нравственная, и деятельностная, и социальная культура. Мы не должны быть социальными инвалидами, мы долж­ны уметь читать социальные тексты и грамотно ориентироваться в этом пространстве.

Это и телесная культура, потому что физическая культура – это не спорт. Спорт – это, может быть, только высшее достижение физической культуры. А сама физическая культура – это культура телес­ности, нами потерянная и забытая. Мы вспомина­ем иногда с тоскою о древних греках, у которых физическая культура была важным содержанием становления человека. Но сегодня это некая не­полноценная ступенька, шажок к спорту. Но не хочу я спортом заниматься, а осанку, кграмот­нуюя походку, жест, мимику и пантомимику хочу развивать, потому что это чрезвычайно важный особый язык, который позволяет мне грамотно и содержательно встречаться с другим человеком. И если я этим языком не владею, то рушится очень много всего остального. Нужно удерживать этот контекст, с которым работает и призвана работать педагогика искусства.

И следующий момент, который важно под­черкнуть, – это вопрос о развитии, который стоит перед нашей педагогикой. Если удерживать идею, которую сформулировали наши великие учёные, педагоги и психологи, что кобразование есть всеоб­щая форма развития, то понятие развития и кате­гория развития становятся чрезвычайно важными. Учитель приходит в школу не свои задачи решать, он сюда приходит решать задачи развития детей. И возникает вопрос: а учителя умеют это делать? А они понимают, как помочь ученику перейти из отрочества, подростничества в юность, как эти переходы обустроить, чтобы они не были катастро­фичны; чтобы сегодня не наращивалась статистика по подростковым суицидам? Взрослые же не знают, что с этим делать! Никаких педагогических спосо­бов и средств, оказывается, нет – именно потому, что в народе царит педагогическая безграмотность, непонимание возрастных сдвигов, этапов, пере­ходов из одного возраста в другой. Нет понимания того, как это должно быть культурно обустроено. И я могу сказать, что, в частности, педагогика искус­ства, театральная педагогика практически решает очень многие из задач нормализации этих возраст­ных подвижек и переходов. Но наши практические умения не освобождают нас от ответственности за понимание того, как мы это делаем. Мы должны понимать, за счёт чего это происходит. Почему это важно? Может быть, для присутствующих здесь это и не очень важно? Вы просто умеете это делать, и слава Богу! Может, и не надо задумываться, чтобы не случился эффект сороконожки? знаете, у сороконожки спросили, с какой ноги она начинает свою ходьбу, она стала считать, задумалась, и срок её жизни кончился, она померла. Может быть, если вас заставить осознать, как вы это делаете, вы потеряете способность практически действовать и спонтанно решать серьёзные задачи человеческого развития? Но за нами возникают молодые, которых мы должны научить, сделать их способными совершать такую работу. А тут уже нужен отрефлексированный опыт, осознанный, хорошо осмысленный, с тем чтобы его можно было дальше транслировать.

Нам нужно понимать, как спроектировать то жизненное пространство, которое может совпадать со школьным пространством, а может не совпадать и быть шире его. Как нам обустроить его, чтобы средствами педагогики искусства решать эти ве­ликие задачи нормального развития, нормального становления человеческого в человеке. Это не цель. Потому что цель достигается, и путь заканчивается. Это ориентир, в направлении которого мы должны двигаться. Каждый мир, каждая культура, каждое общество движутся туда своими маршрутами, по своим траекториям. А ориентир такой есть. Но вот как двигаться и как всё это обустроить, мы с Вами должны знать и понимать. Поэтому так важно обсуж­дение итогов. Что такое обсуждение итогов? Можно, конечно, сказать: "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались" – и спрашивать, накрыта ли по­ ляна, а потом быстренько на эту поляну всем перейти и больше ничего не говорить. Но итоги требуют осо­знаний того, что же мы делали, и что с нами произо­шло, и на чём у нас сердце может успокоиться?

Я свою задачу видел в том, чтобы сделать размет­ку того проблемного поля, в котором мы находимся как педагоги. Не просто как общественные деятели или деятели искусства, потому что я знаю, что тут присутствуют и режиссёры, которые реально зани­маются художественной деятельностью. Но сейчас мы все выступаем как педагоги, которые призва­ны решать серьёзные, фундаментальные задачи нормального развития, нормального становления наших с вами детей.

Я желаю вам доброго здоровья и хорошего на­строения вопреки всему. Для хорошего настроения сегодня мало оснований. Тут уже была высказана крамольная мысль, что в том, что мы делаем, наше государство абсолютно не заинтересовано. Значит, надо делать вопреки. Вопреки всем обстоятель­ствам. У Бориса Сергеевича Братуся, который будет выступать следующим, есть очень хорошая фор­мула: "если за наукой никто не гоняется, то наука должна навязывать себя". Вот в этом смысле и ваша деятельность не такова, чтобы кто-то стал за вами сегодня бегать, как "задрав штаны за комсомолом". За вами, за педагогами искусства, не побегут. Нет, не побегут. Значит, надо навязывать.