Т. Морозова, киновед. г. Москва

«Никто меня не любит!»

Режиссёр «Ералаша» Борис Грачевский несколько лет назад снял полнометражную драму «Крыша» об одиночестве подростков, которое ставит их на грань жизни и смерти.

Одиночество подростков всегда было в центре внимания хорошего кино. Подросток, взрослея, входит в жизнь острыми своими углами, раня и себя, и окружающих. Он не знает, как быть с собой, с первой любовью, с родителями, которые или видят в нём маленького ребёнка, или совсем не замечают, с учителями, которые давят и требуют, а главное - с мыслью, что эта подростковая бесприютность навсегда! Первый опыт взросления всегда бывает трагическим, горьким.

Тема подростковых самоубийств, которая вдруг взбудоражила наше общество, к несчастью, не новая. Новым стало управление сознанием подростков, подталкивание их к этому. Манипулирование детьми - ужасно! Сразу приходит в голову одно из страшных евангельских предостережений о соблазнении «малых сих» и о расплате за это соблазнение - «каменный жернов на шею». Значит, «малые сии» особенно подвержены, не могут противостоять тому, что ведёт их к гибели.

Манипуляции, духовный соблазн - это обман, предложение ложных целей в качестве главных и настоящих. Недаром в диалектах слово «блазниться» значит «казаться», то есть выдавать то, чего нет, за то, что есть. И этот соблазн внешний мир представляет как главную манкую идею современному человеку - хоть взрослому, хоть не совсем. Противостоять этому обману очень трудно любому человеку. Мы видим, как за последние три года массовое сознание кромсается под внешние соблазны, как меняются ценностные установки, казавшиеся незыблемыми. И манипуляции сознанием подростков выглядят на этом фоне апофеозом вторжения в человеческое сознание, жутким ретранслятором этого вмешательства: если жизнь - дерьмо и ничего не стоит, то стоит ли тянуть! Чтобы не быть лузером, как все эти взрослые, закончи прямо сейчас!

Мир подростков отражает мир взрослых, усиливая и плохое и хорошее, что есть в жизни вообще. Мир «Чучела», каким его показал Ролан Быков, выдавливает из себя семью Усольцевых, и только уступка цензуре не позволила Р.Быкову показать самоубийство девочки Лены. Фильм Б. Грачевского «Крыша» по художественным достоинствам сильно уступает фильму Р.Быкова, но, как ни странно, это не столь важно. Часто бывает так, что именно обыкновенное кино, простое, понятное всем, заостряет внимание зрителя на бытовых ситуациях, узнаваемых, которые в высокохудожественном произведении смотрелись бы как штампы, а здесь - обыкновенный фон событий, жизнь как она есть, как у наших знакомых, у соседей, у нас самих.

Грачевский снял картину про трёх подружек. Мама одной сутками пропадает на работе, разговаривает с дочкой по телефону, обещает то кроссовки, то компьютер - слабые внешние замены любви и общения. А папа ушёл к другой женщине, гуляет с коляской; старшую дочку выворачивает от ревности и обиды: «Ты теперь её любишь!». Папа (С. Белоголовцев), взъерошенный, растерянный, жалко лепечет, что, мол, ну что же делать, ну полюбил другую, - не врать же всю жизнь.

В семье второй девочки у мамы роман с братом папы, потому что папа всё время на буровой пропадает, деньги зарабатывает, а брат пытается заниматься бизнесом, у него ничего не получается, и маме его жалко. Третья героиня - дочь директора школы, конечно, карьеристки, сильной, лживой, умеющей выживать, а папа - слабовольный бездарный скрипач. Словом, социальный, психологический кризис взрослых налицо - тягучий и безвыходный.

И дело не в том наборе банальностей, каким предстаёт жизнь взрослых, а в том, что этот набор управляет жизнью детей. И выхода никакого нет. В фильме есть намек, что мамы этих героинь - тоже давние подруги, то есть их жизнь - это будущее их дочерей, которое едва ли будет другим. Девочки часто собираются на крыше - такой отдельный мир, где им никто не мешает. Обсуждают события, новенького, который, конечно, понравился всем трём сразу, шутят, мечтают: «А я иду, такая, а мне навстречу Ди Каприо!». Ну ровно такие мечты, как у Насти в пьесе «На дне», где то Гастон, то Рауль признавались в любви и обещали другую жизнь. И это не просто девичьи глупости, милые и безобидные мечты о другой жизни, в которой «Ален Делон не пьёт одеколон», а это та матрица сознания, которая не поменяется уже никогда. Потому что жизнь взрослых, как она показана в фильме, - это и есть упорное желание реализовать эти мечты, незрелые и не связанные с реальной жизнью. Взрослые не могут справиться со своей жизнью, не видят её - видят только свои неудачи. Куда уж за детей им отвечать!

Режиссёрский почерк Б. Грачевского - это тяга к коротким сюжетам, репризам - к тому, что мы привыкли видеть в «Ералаше». В этом и плюс, и минус его кино. Мизансцены, работа с крупными планами, желание в нескольких репликах передать суть - это всё очень узнаваемо. Правда, при таком взгляде на жизнь камера не может взять длинное дыхание, дать возможность зрителю погрузиться в ситуацию, подумать. Режиссёр использует крупные яркие мазки, актёры играют смачно, часто пережимая, на что бывает даже неловко смотреть. Так, В. Гаркалин, скрипач-неудачник, муж директора школы, подкаблучник и слабак, не выдерживает ни одного крупного плана: везде фальшь, пережим.

Создать образ с помощью дрожащего голоса, заплетающегося пьяного языка и якобы творческой истерики не получается. А вот М. Шукшина, которая играет его жену, делает это хорошо. Правда, она изображает такого директора школы, каким их изображали в любом советском кино, даже одета также: строгий пиджак, блузка, гладкая причёска. Шукшина играет карьеристку, которая всегда знает, как надо, может переступить через любые моральные запреты (ради того, чтобы мужа не выгнали из оркестра, говорит дирижёру, что дочка от него), но характер при этом получается живой. И перед нами неубиваемый тип сильной женщины, которая, как катком, ровняет жизненное поле вокруг себя, но никогда не ощущает себя счастливой. Да, Шукшина использует всего несколько красок, но кладёт их аккуратно, придавая своей героине чёткий одномерный контур.

Но несчастна не только она - страдает и её дочь. Мало того что на ней бремя директорской дочки, так ещё мать наносит ей подряд две тяжелейшие травмы. Застав в гостях у дочки одноклассника, она хамски кричит: «Почему здесь всё помято! Что ты с ней делал?!» - и тут же пытается отволочь девочку к гинекологу. И в разгар ссоры появляется оскорблённый отец, возмущённый, что теперь весь оркестр знает, что его взяли обратно потому, что дочь не его, а дирижёра. И всё это на глазах потрясённой девочки, которая выпала из внимания родителей: настолько они заняты собой.

Конечно, у режиссёра была цель показать, насколько неумны и «реактивны» взрослые, как они никого не видят, кроме себя, и в момент внутренней боли, смятения не замечают никого вокруг. Взрослые и сами находятся на краю этой « крыши », где и сами едва удерживаются - где уж тут детей удержать! Но сам этот эпизод выглядит перегруженным, зритель не успевает полностью войти в тяжёлые переживания героев. Девочка, которая пережила два таких тяжелейших удара, вытесняется на обочину зрительского внимания: о ней совсем как-то забываешь, пока родители выясняют, чья же она дочь.

Родители, как дети, не способны просчитать ни одного последствия своих поступков. В другой семье, где у мамы роман с младшим братом мужа, понятно, что всё это выйдет наружу, что будет трагедия и сломанные судьбы, что и любви там особенной нет. Но взрослые ослеплены вспышками притяжения друг к другу и не видят даже на один шаг вперёд: как выбираться из этой ситуации! Ведь брат! Ведь дочь! Как далыые строить жизнь?

Да, всё нелепо у этих людей. То этот брат пытается открыть дорогое кафе в маленьком городе, и понятно, что никто не будет туда ходить. То открывает магазин дорогой сантехники - с тем же результатом. То заводит роман с женой брата. О. Прокофьева, худая, нервная, не могущая сделать выбор и принять хоть какое-то решение, играет вполне узнаваемую замученную жизнью женщину, которая принимает соблазн за жизнь. И муж её, крепкий, положительный, пропадающий на заработках на буровой, чтобы скопить денег и уехать в Москву (ещё один соблазн!), готов принять внешние условия (зарабатывание денег, Москву как цель) за содержание жизни. Есть эпизод, когда братья выясняют отношения, думают, как жить дальше, и при этом они сидят на спинке скамейки, потому что холодно. Эта их бесприютность, неустойчивость, неосновательность (о чём можно договориться, в чём разобраться - сидя на спинке скамейки!) ничего хорошего, конечно, не обещает. Такие эпизоды, несмотря на приблизительность их диалога, безусловно, придают фильму метафоричность и глубину.

Там, где взрослые не могут разобраться в отношениях, дочка берёт на себя ту роль, которую по традиции всегда брала мама: она не пускает маму на свидание. Перевёрнутость ситуации показывает, насколько беззащитны и дети, и взрослые, как они вынуждены принимать решения, которые не могут быть окончательными. Эти и не решения даже, а поступки, которые просто вытекают из предыдущей ситуации, - они не укоренены в жизни, они никуда не ведут. Только к отчаянию и краху. Всё, что происходит в семьях девочек, словно подталкивает их к краю крыши: им не за что удержаться.

Действие фильма происходит в маленьком городе, легко угадывается Сергиев Посад: несколько эпизодов снято на фоне Лавры. В маленьком городе, конечно, обостряются все проблемы, людям некуда деться, все на виду. А с другой стороны, те, кто живёт в больших городах, разве чувствуют их своими, разве это пространство обжито? И Лавра остаётся только фоном - ни её красота, ни прямое назначение никак не влияют на жизнь героев. Фильм снят несколько лет назад, когда церковь ещё не играла такой роли в жизни общества, но тем точнее интуиция художника: купола и кресты, скорее всего, так и останутся выгодным фоном для заднего плана кадра.

Зато другую тему, чрезвычайно актуальную сегодня, - казённый патриотизм - автор выделяет, помещая эпизод со школьной линейкой в самое начало фильма, задавая тему фальши мира взрослых. Директор срывающимся от волнения голосом, со слезой во взоре, рассказывает о человеке, пожертвовавшем жизнью ради спасения людей, его имя теперь носит школа. За спиной директора стоит сонная училка (Л.Гузеева), на её лице не отражается ничего: ей скучно, и она пропускает мимо ушей весь пафос директорской речи. Этот контраст очень хорошо работает! У каждого своё место: директору положено «воспитывать», учителя отбывают время на линейке. Одна из девочек едко замечает, что директор каждый год в одном и том же предложении пускает слезу. «Чего ты хочешь? - отвечает ей другая. - Она же директор». Дети хорошо понимают распределение ролей в жизни, ни во что не верят, но пока принимают.

Директор предоставляет слово сотруднику мэрии, неизбежному на всех линейках, такому же фальшивому и пустому. Это - остроумное появление самого Б. Грачевского, конечно, утрированное, с наигрышем. Но в этом смелом камео режиссёр берёт на себя ответственность за тот мир, в котором живут дети. Да, он фальшивый, пустой, в котором нельзя верить ни одному слову взрослых, - и дети вынуждены сами вырабатывать правила игры, чтобы со временем или принять эти законы взрослого мира, или разорвать с этим миром все связи.

Одна из девочек, чья мама (маленький, но яркий эпизод А. Ардовой) без конца работает и мелькнёт только в самом конце, когда девочки окажутся на краю, всё время проводит у соседки-алкоголички, опустившегося существа, но только ей девочка и её подружки, их проблемы будут не безразличны. Яркая, хоть и тоже с пережимом работа Е. Германовой, которая за острой характерностью показывает трагедию человека, в одночасье потерявшего семью. И вот эта спившаяся женщина даёт понять девочкам, что такое жизнь, как она хрупка, как всё может рухнуть - и навсегда. И это единственный человек, который разговаривает о жизни - просто так, не потому что надо, а просто потому, что к ней приходят девочки и она говорит с ними. Не церемонясь в выражениях, не заботясь о своём внешнем виде и чистоте квартиры: «Ну подумаешь, таракан на подушке - чего орать-то!» И эта героиня являет собой не изнанку жизни, а её неприглядную суть, которую скрывают за ложью и внешним приличием родители.

В конце фильма, когда девочки от отчаяния и безвыходности оказываются на краю крыши, готовые прыгнуть, они видят на соседнем доме огромный плакат: директор школы с приклеенной фальшивой улыбкой и надпись: «Моя работа - это моя семья». Её дочка в ужасе кричит, ей кажется, что мать её и тут достала. Мир фальши кажется непроницаемым, от него не убежишь. Но порыв ветра срывает плакат. Третья подружка подбегает к ним сзади и отталкивает от края. Грачевский говорил, что по сценарию они должны были прыгнуть, но он не смог и не захотел это снимать, потому что дети не должны так умирать. Девочка кричит: «Мы должны жить - и никто не может нам помешать!». Получается, что дети спасают сами себя - на взрослых надежды нет.