Игорь Петрович Золотусский – литератор, критик, сценарист, автор и ведущий ряда телефильмов о российских писателях. Он принимал участие в конференции «Литература на экране», которая состоялась в конце минувшего года в Психологическом институте РАО. Его выступление произвело на слушателей большое впечатление не только обширными познаниями, но, главное, глубоким, мудрым и сочувственным отношением к великим писателям, к их таланту, прозрениям и заблуждениям, к перипетиям их судьбы, нерасторжимо связанной с тем, что они совершали в литературе. Характерно, что после выступления Игоря Петровича расспрашивали не о писателях, а о том, что надо сделать, чтобы его работы и сам его подход стали достоянием школьного учительства: для всех стало очевидно, как это углубило и очеловечило бы изучение литературы, как обогащало бы душу учеников, да и учителей тоже. Пусть же наша публикация станет небольшим вкладом в популяризацию его творчества.

Мы приводим фрагменты интервью, которое Золотусский дал по окончании конференции и в котором он рассказывает о принципах своей работы на телевидении.

Правда без милосердия есть ложь…

Я не знаю, создали ли мы новый жанр, но это труд целой творческой группы. Жанр, в котором мы работаем, - это авторское телевидение и авторское, если хотите, отношение и к отдельным писателям, и к каким-то книгам. Мы не идём по канве биографии - будь то житейская биография или творческая. Всё зависит от вопроса, почему ты подошёл именно к этому герою, этой эпохе и этому размышлению о пережитом.

На телеканале «Культура» с 2010 по 2016 год мы выпустили более 20 фильмов о российских писателях, поэтах, историках и только что закончили работу над фильмом о М.Е. Салтыкове-Щедрине.

Фигура эта до последнего времени для меня была не то чтобы далёкая, но я рассматривал Щедрина как «осадок», выпавший из Гоголя. Поясню: его многие считают последователем Гоголя, но Гоголь милосерден, а Салтыков-Щедрин беспощаден - в его сатире лишь яд и желчь. Он написал «Историю одного города», где осмеял всю российскую историю примерно за сто с лишним лет. Один из градоначальников города Глупова некто Грустилов, который дружен с Карамзиным (это факт из истории Александра Первого), привержен мистицизму и сам кончает жизнь от меланхолии. Читателю понятно, что речь идёт о русском императоре, вошедшем в 1814 году с нашими войсками в Париж. Чем Александр заслужил такое осмеяние? Не тем ли, что создал Царскосельский лицей, который, кстати, закончил Щедрин?

Конечно, тотальная сатира (сатира без милосердия) - не весь Салтыков-Щедрин. Поэтому мы подошли к этой фигуре, сначала не принимая этой тотальности и будучи неуверенными в финале нашего замысла. Постепенно сюжет фильма стал меняться. У нас очень сильная съёмочная группа: прекрасные кинорежиссёр А.И. Шувиков, редактор Т.С. Земскова, прекрасные оператор, звукооператор и их помощники. Поэтому над движением сюжета мы работаем вместе: происходит узнавание героя, может быть, какая-то «борьба» с ним...

В данном случае мы понимали, что невозможно представить одного из великих русских писателей ярым нигилистом. А Щедрин после «Губернских очерков», которые он написал под впечатлением от своего пребывания в ссылке в Вятке (туда его сослали за первую повесть «Запутанное дело»), активно вошёл в поток граничащего с гневом отрицательного отношения к России, к её истории, к русскому человеку. Однако, идя вместе с коллегами вдоль его жизненного пути, читая тексты Щедрина и подсказывая друг другу какие-то новые детали, мы, подходя к финалу его жизни, увидели, что это была трагическая судьба. Салтыков-Щедрин заканчивает свою жизнь, разуверившись в том, что он делал. И сам признаётся в этом: «Зачем я выбрал сатиру?» - пишет он. Хотя, сравнивая себя с Гоголем, замечает: «У Гоголя нет идеи, а у меня есть идея». И на вопрос: «Какова ваша идея?» - отвечает: «Демократия». Более чем абстрактный ответ.

С позиции нашего времени можно сказать, что понятие «демократия» - почти демагогия. А Гоголь верил в Бога - вот вам и идея Гоголя. Отсюда его сочувствие к своим героям, отсюда милосердие, сожаление и желание их спасти. Этого нет у Щедрина. Тем более что он говорил, будто правда несовместима с состраданием, милосердием. Что с ними она не правда. На самом деле правда без милости есть ложь.

К концу жизни, как мы увидели, его постигло великое разочарование: тотальная сатира разрушает и писателя, и читателя. Его книга «Губернские очерки» была милосердна, поэтому Александр II, назначая Щедрина вице-губернатором в Рязань, сказал: «Пусть работает, как пишет». Он поверил в него, в его сострадательное отношение к России. После «Губернских очерков» Щедрин резко отходит в сторону от магистральной дороги русской литературы - её сострадания к человеку. Начинается трагический период его жизни - период саморазрушения. События его биографии совпадают с тем периодом русской истории, когда нигилизм начал проникать в сознание молодёжи. Начинают организовываться студенческие кружки, собирается революционная молодёжь, которая приходит за поддержкой к Салтыкову-Щедрину. А он сам уже «прозрел» и увидел всю пагубность нигилизма и бессердечности. И в это время к Салтыкову-Щедрину приходит делегация студентов-террористов, возглавляемая старшим братом Ленина Александром Ульяновым. Это его читатели и почитатели. (Через год после этого визита Александр Ульянов будет повешен за попытку покушения на Александра Третьего.)

Так можем ли мы подходить к этой фигуре, не зная истории страны того времени? Каждому из нас в жизни приходится переживать что-либо драматическое, иногда и трагическое, и только здесь возникает соединение «звука» автора и героя. Начиная сопереживать герою, сочувствовать ему, ты, в конце концов, не то, чтобы прощаешь, нет, но взываешь к прощению.

При Салтыкове-Щедрине было шесть покушений на Царя-Освободителя. Но ни на один из этих терактов Щедрин не отреагировал. Сценариста фильма о нём это не может не смутить, если не сказать больше. Но, узнав о предсмертных мучениях Щедрина (одна из его знакомых назвала его «мучеником злонравия»), о его тяжкой болезни, длившейся 14 лет, и обращаясь к его раскаянию в том, что он избрал путь сарказма, а «сарказм» в переводе на русский язык означает «рву мясо»... (а он-таки «рвал мясо» России), - я не мог не обратиться сердцем к его сердцу.

И наконец искупающий факт. Понимая, что он ушёл с верной дороги - великой дороги русской литературы, Щедрин пишет свою последнюю книгу «Пошехонская старина». И здесь читатель входит в трагический мир его сатиры, который вдруг освещается лучом солнца, потому что эта книга милосердная и полна соучастия и к народу, и к России.

Фактически отказавшись от своей прежней теории, утверждавшей, что правда и милосердие несовместимы, Щедрин просит похоронить его на Волковом кладбище, рядом с могилой Тургенева. Всеми силами он хочет вернуться в семью великой русской литературы, хотя бы вот так, прахом своим. Разве это не трагедия? Разве это не драма? И разве это, наконец-то, не сюжет? Для того чтобы что-то сделать, а не просто сказать: «родился тогда-то, написал то-то, умер тогда-то», необходима большая ищущая жизнь вместе с твоим героем. И ты, в конце концов, приходишь к светлому финалу: оправданию того, в чём Салтыков-Щедрин заблуждался, что он свернул с дороги своих предшественников (того же Гоголя) и всё-таки вернулся на неё в «Пошехонской старине» и в желании быть похороненным среди великих имён русской литературы. Сегодня он лежит вблизи Лескова и Гончарова.

Вот так создаются наши фильмы. Это, конечно, документальные ленты, там нет никакой выдумки, никакой лжи (имеется в виду лжи художественной, когда начинается фантазирование сценариста). В нашем случае этого делать нельзя, поскольку перед тобой великая фигура и, чтобы постичь её, нужно часто пересматривать свои предубеждения. И если избранный нами подход к фильмам можно назвать особым жанром, то это жанр любви - любви к героям, которых мы выбираем. А выбранные нами персонажи, безусловно, герои. Говорят, русская литература была очень сурова по отношению к действительности, не создавала героя, которого можно обожать. Но истинные герои русской литературы, выражаясь старым языком, это её творцы.

Великая русская литература нас воспитала, она нас поднимала, когда мы учились в школе. Было воспитано прекрасное поколение людей и в XIX веке: именно русская литература просветила дворянскую молодёжь, которая позже провела реформы 1861 года. Это было влияние художественного слова на русскую жизнь.

Но мы делали фильмы не только о русской классике, но и о современных писателях. У нас есть два цикла «Прощай XX век», где на экране появляются фигуры известных русских писателей, которых я знал, с которыми переписывался, с которыми спорил и дружил, а некоторых даже любил - это Фёдор Абрамов, Виктор Астафьев, Владимир Максимов, Василь Быков, Александр Солженицын. Некоторых, например Константина Симонова, я даже в чём-то не принимал. Но в фильме о нём мы постарались понять его судьбу. Симонов был сыном генерала царской армии, кроме того ему приходилось платить за высказанную им полуправду верной службой власти. Конечно, это были судьбы многих людей XX века. И поэтому они достойны сострадания.

Замечу, что даже самые тяжёлые моменты, которые встречаются в жизни XX века и касаются конкретных людей, в том числе писателей, не могут перечеркнуть не только этого века, но и их жизни, их пути. Константин Симонов был красивым и смелым человеком: он храбро вёл себя на войне, работая военным корреспондентом, и это вызывает к нему уважение. Его стихи знали и любили на фронте и в тылу. Но будучи после войны на посту председателя Союза писателей, он совершил немало неблаговидных поступков, в частности участвовал в травле Михаила Зощенко и Анны Ахматовой, не заступился за многих оклеветанных честных людей. И всё же следует отдать ему честь за завещание развеять его прах над полем под Могилевом в Белоруссии, где полёг под танками Манштейна целый полк солдат командира Кутепова. Они закрыли Манштейну прямую дорогу на Смоленск. И Симонов захотел остаться среди тех солдат, которых он видел живыми и которые погибли под горящими танками. Этот поступок возвышает его человеческое существо, которое не просто ошибалось, не просто оступалось, а порой приносило вред. И работая над фильмами, мы тоже шли через сомнения и нелюбовь, которая потом обязательно перерастала в любовь. Ведь эти люди воспитали нас.

Мои родители не могли быть на фронте, они сидели в лагерях, но это не изменило моего отношения к тому, что произошло и со мной, и с моими сверстниками в XX веке. Мы любили своё Отечество, несмотря на то что и нам самим пришлось побывать в детских тюрьмах и лагерях. У нас были прекрасные учителя, которых мы любили, которые дали нам очень много. У моих друзей были отцы и братья, которые воевали, и мы их тоже любили. Поэтому серию из 8-ми фильмов о писателях XX века мы назвали «Прощай XX век» не в смысле прощания с ушедшим временем, а в смысле ПРОЩЕНИЯ неоднозначным героям этого столетия. Именно это чувство продиктовало нам идею «жанра сочувствия и понимания» того, о ком мы будем рассказывать, будь это Карамзин, Лермонтов, Гончаров, Астафьев, Симонов...

Я хотел передать вам мысль о том, что, приступая к экранизации или к такому жанру, который мы выбрали по отношению к литературе, надо знать её всю, от начала до конца. Только тогда можно брать на себя смелость говорить о каком-нибудь писателе и его произведении.