С. Яковенко, народный артист России, доктор искусствоведения, профессор

Учитель музыки в борьбе с антикультурой

Работая больше пятидесяти лет в высшей школе, обучая студентов вокальному мастерству и камерному пению, я накопил солидный опыт на педагогическом поприще и вправе им поделиться. К тому же, занимаясь все эти годы и исполнительской деятельностью, общаясь с аудиторией, в частности юной, могу, как «воспитатель воспитателей», судить о том, в чём недорабатывают выпускники музыкальных факультетов педагогических вузов, достаточно ли они оснащены знаниями и умениями, чтобы увлечь школьников подлинным искусством, противостоять эрзацу, антикультуре. Словом, я улавливаю и анализирую сигналы «обратной связи». Конечно, можно ссылаться на объективные трудности, на невозможность бороться с мощнейшим тлетворным влиянием средств массовой информации, и всё же, всё же...

Мне вспоминается один красноречивый эпизод из гастрольной жизни, произошедший в большом уральском городе. На следующий день после концерта в нарядном зале филармонии перед интеллигентной публикой я приехал в один из больших дворцов культуры. Устроители вечера попросили меня немного подождать - мол, сейчас сделают перерыв на молодёжной дискотеке и объявят, что надо идти слушать московского артиста. Через некоторое время в концертный зал из танцевального, понукаемые наставниками, уныло потянулись юноши и девушки старшего школьного возраста, явно насильно оторванные от любимого занятия. Передо мной стояла задача перевести ребят, разгорячённых танцами, одурманенных, можно даже сказать, зомбированных запредельными децибелами, из одной «эстетической» сферы в другую, помочь им прикоснуться к классике. И я потерпел фиаско! Не помог ни мой огромный исполнительский опыт и немалые знания, ни убеждённость в своей правоте - между нами стояла непробиваемая стена.

Я, конечно, предварил концерт вступительным словом, попросил ребят настроиться на другую волну, приобщаясь к великой музыке, которая, в отличие от только что ими слышанной, выдержала испытание временем и стала нашей национальной гордостью, и нежно, негромко запел для начала гениальный, пронзительно красивый романс Гурилёва на стихи Макарова:

Однозвучно гремит колокольчик,
И дорога пылится слегка,
И уныло по ровному полю
Разливается песнь ямщика...

Сколько чувства в той песне унылой,
Сколько грусти в напеве родном,
Что в груди моей хладной, остылой
Разгорелося сердце огнём.

И припомнил я ночи другие,
И родные поля и леса,
И на очи, давно уж сухие,
Набежала, как искра, слеза.

Мне посчастливилось учиться не только у великих певцов, но и за многие годы работы в одной из лучших театральных школ у замечательных режиссёров. Я надеялся, что, владея так называемым видением, способен воссоздать картину безысходного одиночества героя и погрузить аудиторию в красоту, заставить её сопереживать. Но одинок оказался я сам, и «набежала, как искра, слеза» на мои собственные очи от осознания абсолютного бессилия и непонимания. Ребята были в полном недоумении - чем этот чудак на сцене занимается, чего от них хочет? А я просто пел нормальным голосом, если верить рецензентам, даже красивым и выразительным, но данной аудитории казался марсианином. Пробиваясь сквозь гул и недовольное ворчание - мол, зачем нам это нужно? - я спел по инерции ещё несколько романсов Глинки, Даргомыжского, Чайковского, всё с тем же «успехом».

Анализируя эту ситуацию, можно сделать несколько выводов. Конечно же, меня и ребят «подставили» бездарные устроители вечера - «В одну упряжку впрячь неможно коня и трепетную лань»: дискотека и концерт классической музыки не подаются «в одном флаконе». Но это, как говорится, полбеды, а целая заключается в том, что учитель музыки - а таковой наверняка числился в штате школы, с воспитанниками которой мне довелось встретиться, - не привил своим ученикам уважения ни к настоящему искусству, ни к тем, кто ему служит, - а обязан был.

Мне посчастливилось дружить с Дмитрием Борисовичем Кабалевским, и не только выступать с ним на сцене и записываться в студиях, но и подолгу беседовать. Он как-то поведал мне, почему стал работать в обыкновенной средней школе: «В нежном возрасте любого ребёнка легко приобщить к красоте, привить ему хороший вкус. И я выбрал самый прямой путь к сердцам детей. Приглашаю, например, к роялю или пианино Васю, который не знает нотной грамоты, и показываю, какие две ноты в басу ему надо нажимать, а сам правой рукой играю красивую мелодию. И под нашими пальцами рождается Музыка! Двоечник и хулиган Вася счастлив, он - герой среди своих, да ещё дома расскажет: «Я сегодня с Кабалевским играл. Здорово у нас получалось!» Поверьте, Сергей Борисович, детям совсем не сложно привить хороший вкус, пробудить интерес к музыке. Тут важно не упустить время и относиться к ним внимательно и с любовью». Просто, как всё гениальное!

А подвижническая жизнь Георгия Струве, воспитавшего в посёлке Железнодорожный в любви к музыке и поднявшего до высочайшего профессионального уровня несколько поколений детей, самых обыкновенных, всех, без конкурсного отбора. А заодно увлёкшего и родителей, сделав их своими союзниками и помощниками. Разве это не пример для подражания?

Гастрольная судьба занесла меня как-то раз в захолустный шахтёрский посёлок Мундыбаш. После концертов в филармонических залах городов Новокузнецка и Кемерово мне совсем не улыбалось тащиться ночным поездом на край области. Директор филармонии на мой недоумённый вопрос убеждал: «Сергей Борисович, надо съездить, Капишникову мы отказать не можем, а он, знакомясь с филармоническими планами, отобрал именно Вашу афишу». А на ней значилось: Франц Шуберт «Зимний путь».

На вокзале нас с пианисткой местный администратор не встретил; как потом выяснилось, затерялась телеграмма, и мы потащились в переполненном стареньком рейсовом автобусе по нужному адресу. За окном мелькали убогие мрачные строения, мы тряслись в плотном окружении угрюмых людей - время было перестроечное, невесёлое. Я с иронией подумал о том, каким контрастом будут выглядеть мой фрак и нарядное концертное платье концертмейстера, да и вряд ли найдётся приличное пианино...

У входа в школьное здание нас приветливо встретил седой моложавый человек, лицо которого показалось мне знакомым, извинился за недоразумение на вокзале и проводил в комнату отдыха. Я понимал: ни о каком полуторачасовом «Зимнем пути» не может идти речи, - и заверил хозяина, что заменю программу на более популярную. «Ни в коем случае! - твёрдо возразил он. - Ребята ждут знакомства с великим произведением. Это ведь такое редкое счастье - услышать его «вживую». Подумалось, что передо мной, мягко говоря, блаженный, и я возражать ему не стал, надеясь сориентироваться по ходу выступления.

Признаюсь, что это был один из лучших концертов в моей жизни - такое чуткое внимание и понимание я ощущал разве что в Малом зале Московской консерватории. Благоговейная тишина длилась, пока не отзвучал последний аккорд двадцать четвёртого, заключительного, романса цикла «Шарманщик» и концертмейстер не снял педаль. Потом я вспомнил, откуда мне знаком Николай Алексеевич Капиш-ников - видел его за пультом оркестра на обложке журнала «Огонёк» и слышал о нём от Кабалевского. Будучи даже не музыкантом, а любителем, учителем-словесником, он сумел увлечь ребят, организовал школьный оркестр, который слышали и в столице, и за рубежом, регулярно устраивал прослушивание классических записей и «заманивал» в свой «медвежий угол» артистов с интересными программами. На мой изумлённый вопрос: как ему удаётся прививать детям хороший вкус, воспитывать музыкально образованных людей, открытых красоте, - он, улыбнувшись, ответил: «Я жизнь на это положил».

Можно привести и более свежие примеры. В одной из московских математических (!) школ много лет существует высокопрофессиональный детский хор «Преображение». Вырастают и уходят одни дети, на их место приходят другие, а влюблённые в своё дело наставники - Тамара Федосеева и Михаил Славкин - поддерживают такой уровень коллектива, что он выступает со сложнейшими программами и в Большом зале консерватории, и в Доме музыки, и каждый год на традиционном фестивале «Московская осень», исполняя и классику, и модерн.

Отталкиваясь от приведённых примеров, можно сделать простой вывод: учитель музыки должен любить детей, обладать хорошим вкусом и быть профессионально оснащённым. Наша задача - за пять лет помочь студентам освоить профессию, обогатить их разнообразными знаниями. Не буду углубляться в программы, новые обязательные стандарты, с разработчиками которых можно было бы поспорить, а остановлюсь на вопросах вокально-педагогической работы со студентами, в которых наиболее компетентен.

Я уже давно обратил внимание на то, что в театральных школах все без исключения педагоги-речевики при постановке голосов будущих актёров непременно используют вокальные упражнения, а впоследствии многие профессионалы перед выходом на драматическую сцену распеваются! Потому что принцип речевой и вокальной фонации во многом сходен - и разговаривать, и петь надо на дыхании, освободив, раскрепостив гортань и используя «даровую» энергию резонаторов. Все студенты музыкального факультета, независимо от специализации, должны постичь азы вокальной школы - при их будущей голосовой нагрузке это совершенно необходимо.

В одной из своих монографий я цитирую полушутливое «вокально-технологическое» стихотворение, которое лет тридцать пять назад при мне сочинил студент Горьковской, ныне Нижегородской, консерватории, в афористичной форме сформулировав требования «школы» своего профессора. И буквально в каждой строчке содержится полезный совет:

Чтоб красиво петь до гроба,
Купол сделайте из нёба,
Станьте полым, как труба
И начните петь со лба.
Чтобы петь и не давиться,
Не забудьте удивиться.
Ощущайте точки две:
В животе и в голове,
И от лба до живота
Лишь провал и пустота...

Мы со студентами штудируем эти постулаты, а позже они используют мудрые советы в занятиях уже со своими учениками - и настроение стихи создают хорошее, и пользу приносят. Это полезно и с методической точки зрения, чтобы не засушить учебный процесс излишним теоретизированием и в то же время не проходить мимо опорных положе-ний «школы».

Итак: «Купол сделайте из нёба». Очень полезный совет, потому что просторная глотка - наш главный резонатор, и все обучающиеся пению обязательно слышат от педагога на первом же уроке про зевок или ощущение холодка при вдохе. Или: «Не забудьте удивиться»: Ах, кого я вижу! Нёбо поднялось, корень языка опустился, гортань приняла просторное, рабочее положение для начала фонации. Таким образом, при использовании этих ассоциаций мы добиваемся вокальной установки.

Далее по тексту: «Ощущайте точки две - в животе и в голове». Здесь речь идёт об очень важном, можно сказать, основополагающем факторе в понимании верной фонации - так называемом дыхательном столбе, опоре голоса. Мышцы живота, активно работающая диафрагма - основа, фундамент певческого аппарата. Корифеи старой итальянской школы, а в XIX веке великий педагог Франческо Ламперти, постулаты которого не устарели, утверждали: «Искусство пения - это искусство дыхания!» Занимаясь многие годы с одним из самых выдающихся вокалистов XX века Павлом Герасимовичем Лисицианом, я несколько раз за урок слышал его требование: «Держи положение вдоха!» Сильная, тренированная диафрагма позволяет снять напряжение с горла, почувствовать опору голоса и работать им, не уставая.

А как же второй совет, касающийся ощущений не только в животе, но и в голове? Он не менее, а возможно, и более важен. Речь здесь идёт о головных резонаторах, об ощущении концентрации, фокусирования звука в так называемой маске - имеется в виду лицевая полоса, прикрываемая карнавальной маской в комедиях del arte, то есть в носовых и лобных пазухах.

Но разве только артист должен уметь верно «настроить» голосовой аппарат, правильно и экономно им распоряжаться? Мне не раз приходилось помогать лекторам, которые выдерживали лишь один-два часа, а потом голос «садился», а надо было проводить ещё две-три «пары». А как быть учителю с непоставленным голосом, которому надо держать внимание класса? И тут на помощь приходит «его величество» резонанс!

Знаток природы человеческого голоса, акустик и физиолог профессор Владимир Петрович Морозов, изучив опыт выдающихся певцов, их профессиональное долголетие, разработал стройную резонансную теорию искусства пения. Не голосовые связки, не гортань, а резонаторы придают голосу необходимую красоту, силу, да и просто выносливость. Но конечно же нужно учитывать всю совокупность, взаимодействие разных частей голосового аппарата - важна и дыхательная опора, и верная, не форсированная атака звука без излишней нагрузки на голосовые связки. Но только резонансное пение полностью раскрывает возможности певческого аппарата «с целью получения максимального эффекта силы, полётности и эстетических качеств голоса при минимальных физических усилиях и под контролем вибрационной чувствительности как индикатора резонанса». (В.П. Морозов. «Искусство резонансного пения». - М., 2008. - С.19.)

Во время работы в жюри региональных, всероссийских и даже международных конкурсов вокалистов мне нередко приходится слышать студентов педагогических вузов, иногда они становятся даже лауреатами. И всё же воспитание профессионалов-певцов отнюдь не приоритетная задача на музыкальных факультетах педагогических институтов. Выбрав вокальную специализацию и научившись красиво и правильно петь, будущий учитель, возможно, привьёт школьникам культуру восприятия классического пения, объяснит и покажет, чем отличается исполнение отечественных и зарубежных мастеров bel canto от эрзаца, который они ежедневно потребляют. Вспомните, почему победил в со-ревновании Яшка-Турок из тургеневских «Певцов». Русский человек всегда возмущался: «Чего орёшь? Чай, не на базаре!» Наши традиции и идеал - это не то разнузданное, форсированное благодаря усилителям антивокальное звучание, которое слышат дети. Возможно, будь рядом с подростками такой учитель, мне не устроили бы обструкцию участники дискотеки, когда я просто «нормально» запел.

И всё же есть более важный аспект проблемы. Как-то раз великий оперный режиссёр Борис Александрович Покровский поделился в нашей беседе своими наблюдениями: «Большинство певцов всю жизнь «строит инструмент», они так увлечены этим процессом, что забывают - ведь когда-то надо начать на этом инструменте музицировать!» Бессмысленное, бездумное пение, пусть даже красивым голосом, для учителя абсолютно недопустимо: над ним будут смеяться. Встречаются любители «чистого искусства», которые за красивое верхнее «до» тенора готовы простить ему любую бессмыслицу, но только не дети!

По воспоминаниям современников, у Александра Сергеевича Даргомыжского не было вообще никакого вокального голоса - в результате осложнения после болезни образовался полудетский, полустариковский дрожащий фальцет. Но исполняя драматические или сатирические романсы, он производил такое потрясающее впечатление на слушателей, что с ним не могли сравниться лучшие мастера bel canto. Так что научить студентов не только красивому, но, в первую очередь, осмысленному, выразительному, образному пению - главная задача педагога и по вокалу, и по камерному классу. Только владея таким мастерством, можно «отбить» детей у пошлой бездумной попсы или агрессивного «металлического» рока и привить уважение к классике и её служителям.

В идеале я мечтаю о том, чтобы студенты всех специальностей в педагогических вузах, особенно словесники, имели представление о правильной, экономной фонации, о дыхательной опоре звука, об эффективном резонировании - это необходимо при большой голосовой нагрузке. Возможно, это должны быть консультации специалистов или факультативные занятия. Что же касается студентов музыкальных факультетов, то их задачу я сформулировал бы примерно так, как Модест Петрович Мусоргский, создавая свой вокальный цикл «Детская»: «Я наблюдал, как в человеке возникает человек». Но, конечно, надо не только наблюдать, а способствовать этому процессу, взращивать нежные ростки. Ясно, что формирование в человеке человека - задача всех педагогов, но учителя музыки, имеющие дело с эстетической сферой, несут особую ответственность.

Меня всегда, мягко говоря, удивляют диссертации, темы которых звучат примерно так: «Компьютерное обучение пению». Компьютер может помочь, но ни в коем случае не заменить живое общение педагога и студента, учителя и школьника, артиста и слушателя. Опасность сделать людей придатком машины, воспитать бездушных роботов реально существует. Наша задача - вооружить учителя музыки нравственно и профессионально всем комплексом знаний и умений, чтобы он мог служить красоте, духовности и ввести в этот прекрасный мир своих учеников.