Сегодня в «Пегасике» читателей ждёт встреча со стихами Кати Фёдоровой. Ей шестнадцать лет, она только что закончила девятый класс.

Первое стихотворение представляет собой воображаемый монолог знаменитого итальянского художника Микеланджело да Караваджо, переживания которого пытается представить себе и выразить Катя, глубоко сочувствуя своему герою, его нелёгкой судьбе. Стихотворение даёт ей возможность приобщиться к жизненному и эмоциональному опыту человека, жившего в другую эпоху, далёкого и по возрасту, и по образу жизни.

Второе стихотворение – тоже монолог. Но он раскрывает внутренний мир лирической героини – современницы, близкой самой Кате. И оказывается, что жить и в настоящее время не очень просто, что вступление в юность – не всегда лучезарно-радостная пора безмятежного счастья. Так поэтическое творчество помогает подростку понять и другого человека, и себя самого.

Караваджо

Я обращаюсь к Тому, Кто звёзды

Нам по ночам посылает свыше...

Нет, это вовсе не дерзость, просто

Больше меня здесь никто не услышит;

Мир вокруг будто с землёю равняется

Краскою с арок стареющих храмов,

Выцветветшей пылью на пол осыпается

И забивается в жилистый мрамор –

Солнце моё словно с неба исчезло

И схоронилось во мраке бездонном,

И нет на земле ни единого места,

Которое мог б я назвать своим домом.

Странно, что, вроде, мне есть, где укрыться

От ветра, дождя, обвинений бесчестных,

Погонь и позора, и даже в столице

Имя моё каждой мыши известно,

Но тяжело всё же жить с осознанием,

Что руки по локоть в крови человеческой,

И ни роскошь, ни золото, ни признание

Не исцеляют духовных увечий.

Я умоляю тебя, Добрый Пастырь,

Больше меня здесь никто не услышит,

Я, как овца, убежавшая с пастбищ,

Жду, что однажды меня ты отыщешь,

Верю всем сердцем, что ты меня помнишь,

Верю, что ты меня всё ж не оставил,

И видишь, что раб твой отчаянием сломлен

И слышишь, как он к тебе слёзно взывает –

Боже мой! Боже мой! Видишь, один я

В этом огромнейшем мире остался,

И пусть здесь любой мои знает картины,

Но должен отныне я всюду скрываться,

И никогда не увидеть мне больше

Древних базилик любимого Рима,

И время несётся вперёд, точно лошадь,

И силы все тлеют бледнеющим дымом;

Я лишь прошу, ниспошли мне защиту,

О, всемогущий Отец наш Всевышний!..

Свечи погашены, ставни закрыты,

Больше меня здесь никто не услышит...

День окончен, вот уж сменщица его

Солнце затушила, как лампаду,

И к созвездиям ушла на торжество,

Пост оставив, будто так и надо;

Лунный глаз холодный и слепой

В даль небес уставился бездумно,

Тротуар, как правило, пустой

Обрастает пешеходом шумным.

Вот трамвая морда из стекла

Тащит за собой прямой хвостище –

Пассажиров в чреве заперла

И теперь развозит по жилищам.

Глухо хлопнув, вновь вросла в проём

Дверь квартиры, из цветных лоскутьев комнат

Ровно скроенной. Остались за окном

Сонмы муравейников бетонных,

Так же, как в сейчас ушедшем дне

Всё, что было нами пережито,

Слабо тлеет в тёмной тишине,

В недрах нашей памяти сокрыто...

Снова на кургузую кровать

Упаду я статуей свинцовой:

Засыпая, буду представлять,

Что нам завтра день готовит новый.