Серебряный остров

Мы бредим далёким и прежним.
Есть памяти дальний бросок,
Есть остров с названием нежным –
Там озеро, тальник, песок…

Зачем эта память всё шире? Зачем эта жилка виску? Да мало ли тальника в мире? И мало ли в жизни песку?

Такое ли чудное чудо
Заводика малого гуд?
И всё же оттуда, оттуда
Незримые вести бегут.

В различные наши столицы
К нам – занятым, взрослым, чужим –
Какая-то сила стремится,
И мы ей при-над-ле-жим.

И вот не в случайном начале,
Не в прошлом, не – двадцать назад –
Сегодня там лодка отчалит
И ходко пойдёт на закат.

Минует жужжанье завода,
Мелькнёт, средь буксиров скользя…
И вёсла засмотрятся в воду
Такую, что трогать нельзя.

Под небом огромным и пёстрым,
Таким, что сердец не унять –
Всё правильно будет, всё просто,
Не так, как случилось у нас.

2.

Нет, с головой не пропадёшь.
Но по коленям бьётся смолка,
И птицы спорят без умолку:
Зачем ты к ним? Куда идёшь?

От дел неделю отдохнуть?
Поить-кормить свою причуду?
Начать ещё неясный путь?
Понять, что ты и сам отсюда?

А день – по-летнему велик,
Но для тебя он – длинный прочерк.
А остров, мал и многолик,
По-своему живёт-хлопочет.

И по заросшим берегам
Спускаться к озеру неловко,
И смолки гнут свои головки
К твоей тропе, к твоим ногам.

Весь день бежала мелкая волна –
Серебряная рыбья чешуя.
Потом сияла белая луна
(Охотничья? Русалочья? Ничья?).

…У озера хватает серебра –
Ловите, ешьте, запасайте впрок.
Вдали горит, не тает до утра
Застенчивый рыбачий костерок,

До знобких и серебряных минут,
Когда всё в мире смотрит на восток…
…По сердцу тени-рыбы проскользнут,
По горлу – рыбьим рёбрышком – восторг.

Сегодня озеро больно.
И так ему мешает дно,
Так давит туч тяжёлый кров,
Так режут кромки берегов,
Что, вырываясь из границ,
Оно лицом ложится вниз,
Никак не повернётся,
И пенится, и бьётся.
Вода по берегу стучит,
И голосом чужим кричит,
Шипит и корчит рожи…
И серый остров травяной –
Надёжный, твёрдый, земляной –
Взъерошен и встревожен,
Но озера души больной
Понять никак не может.

…И жила-была одна рыба,
Глаз тараща, плавник топорща…
Не хотела она ловиться
Ни на удочку,
Ни на донку,
Ни на самые блёсткие блёсны.

Не росла она, не жирела,
Ни червей, ни стрекоз не ела –
По Глубокой Воде гуляла,
На закате Солнцем играла,
В Тростниках у снастей стояла –
Хвост топорща, очи тараща –
И не рыбью думала думу:

«Ну, Рыбак, вот и сам попался
В эти самые верные сети –
В это озеро,
В этот остров,
В эти долгие птичьи песни!»

На всём пространстве медленной недели
Росли большие жаркие костры,
Рыбачьи колокольчики звенели,
Толклись береговые комары.

Всё было важно. Сильный ветер к ночи.
Заноза. Хлеб. Кузнечики. Крючки.
Слова рождались проще и короче
И листьями садились на сучки.

Мы б прорасти до лепета сумели –
На правду трав, на глубину корней!
…В медлительном течении недели
Уже струилась наша грусть по ней.

Щучьи пляски на закате,
Красно-чёрные круги.
Остров, остров, может, хватит? –
Для других побереги!

Я и так ходила, пела,
Чистила твоих плотвиц.
Столько земляники съела!
Стольких вспугивала птиц!

Я и так уже – до краю.
Вся! – из твоего ребра…
Расплавляюсь… Догораю…
Становлюсь – из серебра.

…Щука бухает поленом
По примолкнувшей воде.
Может, это вроде плена –
Думать о тебе везде?
Может, мне-то и некстати
Помнить о тебе всегда?
…Рыбьи пляски на закате.
Чёрно-красная вода.