«Мир художника»

Заключение

Завершая изложение, сосредоточимся на нерешенных проблемах, намечая тем самым возможные пути дальнейшей работы. Часть таких проблем — чисто исследовательского плана; другие тяготеют к практике как художественно-педагогической, так и к практике духовного воспитания в широком смысле слова. Начнем с первых.

Наше исследование способностей как проявлений ЭО носило пробный и фрагментарный характер. На следующем этапе работы нужно, сочетая, насколько это возможно, метод понимающей психологии с локальными экспериментальными пробами, попытаться представить и описать целостную картину душевной жизни художественно одаренного человека, у которого общечеловеческие психологические свойства трансформированы в способности к художественному творчеству, направлены на преобразование жизненного опыта в художественные образы. (Можно предвидеть, что самой трудной стороной этой работы станет изучение тех специфических трансформаций, которые претерпевает, под воздействием ЭО, эмоциональная сфера психики.)

Сказанное предполагает, так сказать, симультанную картину душевной жизни художника. Другое направление развития исследований мы видим, напротив, в изучении самого процесса художественного развития — т.е. того, как, вследствие целенаправленного развития ЭО к жизни, те или иные конкретные психологические качества (например, воображение) превращаются из нейтральных предпосылок в способности к художественному творчеству. Принципиальная возможность такого развития подтверждается экспериментально-педагогической практикой.

Перечисленные задачи включают и возрастной аспект: изучение первичных форм ЭО к миру у маленьких детей, своеобразия картины душевной жизни художественно одаренного человека в разных возрастах и т.д.

Представим себе некую квазипространственную трехмерную модель художественно-творческой одаренности в ее развитии. Тогда — говоря очень условно — названные направления исследований разместятся в ее горизонтальной плоскости. Первое — изучение симультанной картины психической жизни художника — образует ее «ширину»; второе — изучение процесса развития способностей во времени — ее «длину».

Однако и то, и другое обретает действительное значение для художественного творчества в той мере, в какой приобщается к вертикальному измерению, в котором художественное развитие и творчество выступают как форма самореализации высшего, творческого Я в самосознании и деятельности человека. С этим связан целый круг психолого-педагогических вопросов, суть которых в следующем: как, приобщая растущего человека к искусству, создавать наиболее благоприятные условия для его возможной «встречи» с собственным творческим Я? Но при таком подходе исследователь не может отстраниться и от проблем, выходящих за рамки психологии и педагогики искусства.

Напомним: художественное творчество мы рассматриваем как один из путей соприкосновения человека с творческим Я и его самореализации в плане наличной культуры. И подобно тому, как основу способностей к художественному творчеству образует ЭО к миру, у истока других путей творческой самореализации человека должно лежать некое аналогичное целостное отношение к бытию, по-своему «специализирующее» те или иные психологические качества человека, трансформирующие их в способности к творчеству в данной области.

Таково, например, отношение, порождающее теоретико-познавательное творчество. Его специфику, а также общность с искусством и мистическим созерцанием интересно раскрывает, в частности, М. Полани [123]; важные мысли на эту тему содержатся в поздних работах С. Рубинштейна [145]. В самоотчетах больших ученых можно встретить яркие описания переживаний, которые имеют и нечто общее с аналогичным опытом художников, и существенные отличия, свою, «познавательную» специфику. Такие переживания высвечивают ту или иную область познания, в которой ребенок или юноша «узнает самого себя», где ему одновременно приоткрываются и его жизненное назначение, его творческая миссия и возможность их осуществить. Это определяет многолетний путь реализации в жизни того, что было пережито во внутреннем опыте, очерчивает область наибольших творческих удач ученого [13; 178, с. 8 и др.].

Путь этот может даже осознаваться как особый, открывшийся именно тебе, путь Богопознания. Так, великий астроном И. Кеплер благодарит Творца за то, что ему дано «через науку возвышаться до небес» и познавать там не просто объективные законы движения небесных тел, а «превыше всего творчество Божие» [110, 610]. Аналогичным, хотя и нетождественным опытом, несомненно обладали и художники, «через искусство возвышавшиеся до небес».

Можно сказать, что единым неспецифическим стержнем разных видов творчества является «художество из художеств» — стремление человека привести в соответствие свое эмпирическое Я — с высшим, слиться со своей неповторимой человеческой ипостасью. Благодаря этому стремлению, даже не вполне осознанному, не вполне успешному, человек делается способен синергически — совместно с Творцом — реализовать свой творческий потенциал в искусстве, в науке, в других сферах культуры.

На таком пути развития психологии творчества граница между научным знанием в традиционном смысле слова и духовно-практическим опытом самопознания и самовоспитания сделается гораздо более прозрачной, и, в связи с этим, потребуется освоение огромных пластов духовной культуры человечества, долго остававшихся вне поля зрения отечественных психологов.